К сожалению, автор не деанонился, так и не открылся. Мне даже кажется порой, что это правда какой-то добрый волшебник написал, а не просто фикрайтер с дайри, потому что ну ОЧЕНЬ волшебно, очень не похоже ни на что... В ней сплетаются какая-то удивительная мифология неизвестно каких дивных народов, подлинная нежность и такая тоска, такая рвущая душу эльфийская печаль, грусть, то самое чувство, которое называется langothLangoth (староанглийский) — очень специфическая тоска, когда человеку было видения Рая, или Острова Яблок, или "двери в стене", — было и ушло, но всю оставшуюся жизнь он ищет его отблески... Боюсь даже писать подробнее — все эти слова кажутся фальшивыми, трескучими, пустозовонными на фоне того, насколько сама эта сказка хрустальная, чистая, живая, настоящая, светло-печальная...
Итак... Это — исполнение заявки с Эльф-феста:
Приготовьте заранее пачку салфеток — сказка нереально грустная. Я неосмотрительно первый раз прочитала её, помнится, в кафе — и потом рыдала там же, неудобно вышло. Не повторяйте моей ошибки, постарайтесь остатсья с этим дивным произведением наедине. Оно — как чаша эльфийского вина для королевского празднества... Нет, у меня нет слов, всё равно никто, кроме этой волшебной сказки, лучше неё самой не расскажет, как она прекрасна. Приятного прочтения и с праздником!
ЧИТАТЬ, 4.394 слова
Зимой корона отца - красная рябина и темные ветки в прозрачной ледяной глазури. Чем жесточе стужа в лесу, тем больше снегирей ищет убежища под землей. Днем они весело чирикают в тронном зале, склевывают с короны все ягоды, а за ночь те вызревают заново. И на следующее утро опять алеют на ледяных ветвях.
Во дворце шепчутся, что на ступенях который раз подряд показывается двухвостая кошка. Прогуливается по ним совсем по-хозяйски, на задних лапах. Пушит свои хвосты - один рыжий, а второй - полосатый, с белым кончиком. Эльфы волнуются, туда-сюда шныряют домашние гоблины с посланиями. Давно известно, двухвостая кошка - к болезни. Или смерти хозяина дома.
Король слышит эти разговоры. Ему ли не знать, чем тревожится его народ. Он хмурится и сгоняет с подлокотника трона особо настырного снегиря. Сидящая у его ног свора гоблинов в тот же миг ловит проблеск желания своего повелителя. Один из них выпутывается из клубка, в который их племя всегда сбивается, чтобы не терять тепло, и на коротеньких ножках ковыляет к одной из резных колонн. Парочка снегирей в порыве дружелюбного птичьего озорства присаживается на его огромные - каждое с голову - пушистые уши, но гоблин сгоняет их когтистой лапой. Он с трудом дотягивается до кормушки, она ведь высоко для него, эльфы когда-то врезали ее в колонну на высоте своих локтей, но все же зачерпывает оттуда горсть зерна и спешит обратно, всыпать добычу в ладонь хозяина. Три зернышка выпадают, и птицы сразу же слетаются на них.
Леголас сидит рядом с отцом и болтает ногами. Мешает Шаббе и двум гоблинам помладше зашнуровывать на своих ногах зимние сапоги. Чтобы успокоить своих не в меру растревожившихся подданных, король Трандуил пообещал изловить призрачную кошку и тем спасти себя от болезни или смерти. Поэтому они собираются на охоту, Леголаса даже пообещали взять туда, но велели закутать потеплее. Король говорил, таких морозов лес не помнил со времен последнего Исхода. Деревья в чаще промерзли до корней. Стукнешь по такому стволу палкой - он расколется, будто хрустальный, а гул пойдет гулять по округе. Леголас накануне перерывает все свои летние запасы палок, которые он так старательно сносил в тайник за одной из огромных книг в отцовской библиотеке. Вряд ли завтра в лесу у него будет время подобрать себе подходящее оружие, а расколоть дерево пополам очень хочется.
- Леголас! - Тот уже было задумал дернуть Шаббу за железное колечко в ухе, но крик отца ловит его на полпути, - Ну-ка не мешайся! Нам отправляться скоро! Тьма знает, что творится, - а это он уже бормочет себе под нос, - Лед убивает мои деревья, морозит моих птиц, а я, вместо того, чтобы заниматься делами, охочусь за страхами. Призрачная кошка, подумать только!
Но стоит ему отвернуться, как Леголас все-таки изворачивается и дергает. Правда, не Шаббу за ухо, а другого гоблина, Тамку, за нос, но это тоже вполне себе весело.
Король встряхивает головой так, что пряди волос падают его сыну на лицо. Удержаться невозможно. Леголас тут же хватает одну из них руками. Зоркий Шабба, видя такое баловство, поскорей выпутывает волосы хозяина из маленьких ладоней и грозит Леголасу длинным зеленым пальцем. Король встает, спускается с возвышения. Несколько эльфов-стражей, по самые кончики острых ушей укутанные в меха, входят в тронный зал, а за ними семенят гоблины, несущие белоснежную шубу. Они облачают в нее короля, а Шабба, еще раз проверив завязки на сапогах, помогает Леголасу слезть со слишком высокого для его малого роста трона.
- Сын мой? - Отец протягивает ему руку, и тот скорее цепляется за нее и старается хотя бы не подпрыгивать от нетерпения, когда они по тускло освещенным коридорам поднимаются наверх.
У ворот ждут сани, запряженные шестью волками, по двое друг за другом. Король усаживается на устеленную шкурами скамью, а потом протягивает руки, и один из стражников, повинуясь негласному приказу, поднимает все еще стоящего на ступенях Леголаса и передает на руки своему повелителю. Его опускают в пушистый мех, отец укутывает его в свою шубу, и по нахмуренным бровям можно решить, что Леголас недоволен тем, что так и не нашел нужной палки для дерева.
Двое эльфов становятся на полозья сзади, третий с поклоном протягивает королю его жезл. Раскрашенные каждый в цвет своего месяца наконечники стрел, подвешенные вокруг навершия, тихонько позвякивают. Одно касание, и волки срываются в стремительный бег.
Сани летят сквозь звенящий, вымерзший до подземных ручьев лес. Синее-синее зимнее небо и с него под лучами дивно-золотого солнца сошла на землю алмазная пыль. Сверкание слепит. Сияют сугробы, сияют вставшие водой реки, сияют даже черные оледенелые стволы. Король с болью оглядывает этот белый мир.
- Если я убью двухвостую кошку, стужа уйдет? Оживут ли мои деревья, звери и птицы? Что нужно уничтожить, чтобы все поправить? – Тихо спрашивает он неизвестно кого. Свернувшийся у него под боком Леголас, услышав знакомый голос, что-то сонно мяучет. Король смотрит на своего сына и указательным пальцем касается его переносицы:
- Желаю тебе, милый, чтобы все то зло, что ты встретишь в жизни, было абсолютно, осязаемо, и… – Тут сани чуть замедляют ход, и король успевает увидеть стаю мертвых птиц на снегу, - …и уязвимо.
Возвращаются они уже под вечер. Леголаса так и не выпустили из саней, что уж там говорить о палках и расколотых деревьях.
- Нет никакой призрачной кошки, - говорит король кутающимся во все самое теплое, но все равно ждущим его снаружи придворным, - Несите моему сыну горячего питья!
А на следующее утро перепуганный стражник на дворцовых воротах находит шесть борозд от кошачьих когтей.
Леголас не знает, что ему нравится больше: когда отец сам приходит его будить (это значит, они с самого утра пойдут бродить по лесу, будут блуждать по ветвям; ему покажут, как говорить с чащей и слушать просьбы деревьев), или, вот так, как сегодня, когда Шабба разрешает ему спать вдоволь, а не вылезать из-под одеяла на рассвете. Старый гоблин тот еще лежебока. И он сам, и его свора любят дрыхнуть до полудня, только знай себе переползают на солнечные пятна, которые сквозь окна падают на пол. Они все просыпаются вместе: и Леголас, и Шабба, и весь шаббин выводок. Галдят, запрыгивают на кровать, носятся, прыгают по мягкому матрасу, верещат. Леголас смеется и дергает их за огромные уши-лопухи. Недовольный таким озорством старый Шабба покрикивает на молодняк, потом за шкирку выдирает из своры двух самых старших, всовывает им в лапы по гребню и велит расчесывать маленького хозяина. Еще двое от могучего подзатыльника кубарем скатываются с кровати и, попискивая, бегут за кувшином. Наполнив его чуть теплой водой, они снова вскарабкиваются на постель и начинают маленького хозяина спешно умывать. Вода льется ему за шиворот, отчего рассеиваются остатки сна. Гоблины несут полотенце, плетут ему косицы, под присмотром Шаббы лезут за одеждой, подают кубок с утренним питьем, которое отец велит выпивать сразу залпом, потому что там чары...
- Хозяин велел привести вас, как проснетесь, - буркает Шабба слегка обиженно. Значит, Леголас слишком сильно дернул его с утра за ухо. Одеваясь, он начинает мучиться совестью. Старый гоблин вначале не обращает на это внимания, но когда Леголас не удерживается и пару раз шмыгает носом, тяжело вздыхает, забирается на кровать и легонько ухватывает его за нос. Это значит, мир.
- Пойдемте, - и, проверив, как Леголас завязал ворот туники, Шабба спрыгивает на пол, берет его за руку и, смешно переваливаясь, ведет в тронный зал.
Леголас рассматривает свои маленькие белые пальцы в серо-зеленых жестких шаббиных ладонищах. У гоблинов руки длинные, до земли, с узловатыми пальцами и черными когтями, а сами они маленькие, круглые, Леголасу по пояс, а отцу так вообще по колено. Зато умные. В Шаббе, например, мудрости - на весь гоблинский народ будто. Он лучше всех в королевстве знает оба высоких эльфийских наречия, отец все свои письма и указы ему надиктовывает. А уж сколько историй у него в голове! Леголас заснуть не может без его сказки. Даже отец как-то прознал про это и с некоторых пор велел Шаббе и всему его выводку перебраться в покои своего сына. А Леголас совсем не против.
Листья в лесу сменяются десять раз.
Весной корона отца - роса, первоцветы и яркие бабочки. Сладкое благоухание разносится по всему дворцу, ввергает эльфов в безумие. Беспрестанный карнавал царит в королевстве. Скрыв лица под масками из паутинок, жемчуга и еловых веток, лесной народ со всей страстью отдается пляскам и дракам, одинаково буйным и прекрасным.
Браконьер из поселения людей стоит на коленях посреди граничной поляны. Позади нее чаща, куда ходить нельзя. Отец запретил, а когда Леголас спросил, почему - отвесил настоящую оплеуху. Первый раз в жизни! Тогда было больно и очень обидно, но зато Леголас помнил о запрете. Теперь же отец сам привел его сюда. Леголас видит человека впервые, и тот ему не очень нравится. Какой-то бледный, трясущийся, грязный. Черные короткие волосы на щеках. Гадкий запах - даже весенняя свежесть, идущая от цветущей короны, не спасает. Отец спешивается сам, а потом снимает с оленя Леголаса.
- Стой рядом, - просто бросает ему. А сам идет к человеку. Тот кидает на отца полный мольбы взгляд и чуть не бухается на землю плашмя. От такого необдуманно резкого движения его останавливают только эльфийские стражи, стоящие по обе стороны с натянутыми луками.
- Ты зашел в мой лес раньше, чем раскрылся папоротник, - Отец концом жезла касается подбородка человека, вынуждая того снова посмотреть на него, - Ты нарушил договор.
- Прости, лесной король, прости! - Человек срывается в рыдание, - Зима была злой! Такой злой! У нас полдеревни вымерзло! Мы дома тех, кто помер, на дерево разбирали и свои протапливали! На полях все легло, малые с голоду пухнут...
- Ты в этот раз оказался первым вошедшим, - прерывает отец этот отчаянный плач. Его голос непривычно тих, но почему-то разносится на всю поляну. Леголас с удивлением глядит на стражей. Те вдруг опускают луки, убирают стрелы в колчаны и прижимают пальцы к губам. Так на памяти Леголаса всегда прощались с мертвецом!- Ты знаешь, что это значит?
Человек приоткрыл рот и остекленевшими от ужаса глазами смотрит на отца.
- Нет! Нет! - кричит он, - Нет! Помилуй меня!
- Это не в моих силах, - еще тише, чем раньше произносит отец. Он взмахивает рукой, и стражи отходят к ним. Кланяются, а потом взвиваются вверх, исчезая в пока еще нежно-зеленых кронах. Человек судорожно сглатывает, провожая их взглядом, и старается как можно незаметней отползти к опушке. Добравшись до нее, он вскакивает и стрелой срывается с места. Ныряет прямо в запретную чащу.
- Зря, - качает головой отец, - Так бы я мог его усыпить, и он бы ушел, обретя покой.
Ветви запретной чащи начинают колыхаться, будто поднялся ветер. Леголас оглядывается, но остальной лес неподвижен. А потом вздрагивает, когда раздается душераздирающий крик, сменяющийся почти звериным воем. Как будто кому-то в чаще очень страшно и больно. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, к кем сейчас происходит беда. Леголас сам не понимает, как оказывается у самой границы проклятого леса. Он уже устремляется туда, скорей на помощь, но рука отца с такой силой опускается ему на плечо, что он не удерживается на ногах и падает прямо носом в прелую землю.
- Нет, - раздается сверху голос отца, тяжелый, будто огромный камень.
Из чащи доносится еще один вопль, переходящий в бульканье. Дикое и очень страшное.
- Что с ним? - Выдыхает Леголас, - Что!?
Он вскакивает и кидается к отцу.
- Что с ним?! Что с ним!? Ему плохо! Помоги ему! Спаси!
Леголас изо всех сил молотит отца по животу, по спине - всюду, куда дотягивается, что-то кричит, кажется, даже плачет, но тот только покрепче прижимает его к себе, и всматривается в чащу. По той проходит гул, омерзительный и сытый, а потом все разом кончается. Снова начинают чирикать птицы. А он даже не заметил, что они молчали...
Белый олень подходит к ним и мягким носом тыкается Леголасу в плечо. Отец берет его на руки, совсем как маленького, и сажает оленю на спину. Забирается сам. И они покидают поляну, которую - Леголас знает, - он не забудет никогда в своей жизни.
Потом они едут домой. Олень медленно бредет по свивающимся в дорогу ветвям. Далеко внизу под ними цветет весенняя земля. Иногда олень сбивает развесистым рогом шишку, и та долго-долго падает сквозь кроны и ветки более молодых деревьев. Потом их зваерь останавливается, чтобы сжевать какой-нибудь особо приглянувшийся ему свежий лист. Отец не препятствует. Он давно уже отпустил поводья. Вместо этого, усадив Леголаса поудобней, беспрестанно гладит по волосам.
- Что там? - Наконец-то находятся силы говорить. Получается, правда, слабо и хрипло.
- Спящий лес.
Следующий вопрос задавать очень страшно, но по-другому нельзя.
- И ты его разбудил?
- Нет, - Отец вздыхает, - совсем нет, милый. Совсем наоборот.
- Ты его...
- Я накормил его, Леголас. Сытый лес будет спать до следующей весны. Теперь и эльфы, и люди с восточной стороны могут не бояться его.
- Но почему, - Леголас сжимает кулаки, - почему ты накормил? Ты каждый год его кормишь? Почему нельзя просто срубить там все! А дрова отдать мерзнущим людям, про которых говорил человек?
Отец снова вздыхает и покрепче прижимает его к себе:
- Мы не справимся. Сорвешь там хоть ветку, и никому тогда не поздоровится. Спящий лес разом проснется.
- Усыпишь его снова!
- Усыплять придется кровью. Как ты думаешь, что лучше? Чтобы каждый год умирал кто-то один? Или чтобы каждый день умирали десятки?
- Ни то, ни другое - буркает Леголас.
- Э, нет! Так не пойдет. Выбирай!
Он вырывается из отцовских объятий. Нет сил их терпеть, от удушливо сладкого запаха, пропитавшего все вокруг, начинает мутить.
- Ну же, Леголас. Я жду.
- Один раз в год, - шепчет он.
- Вот и ты выбрал, как я делаю каждый раз. Это и есть меньшее зло. Единственный закон нашей жизни.
- Неправда. Не может так быть!
- И, тем не менее, так есть. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Чем быстрее запомнишь, тем проще тебе будет выбирать верный путь.
- А если я не хочу!?
- То мы оставим этот разговор до лучших времен.
- Когда я соглашусь с твоим правом решать, кому жить, а кому быть разорванным деревьями?
- Проклятием, Леголас. Проклятием.
Шабба рассказывает ему о том, откуда взялись гоблины. Как давным-давно, когда там, где сейчас плещется море, была лесная земля, в их лесу жили Огнеглазые. Как их народы охотились друг на друга. Как предки вылавливали Огнеглазых и тащили в железные пещеры. Как Огнеглазые били по предкам стрелами, травили своими невидимыми зверьми. Усыпляли, насылали такие кошмары, что потом целые своры со скал в пропасти кидались! Могли долго-долго за нос водить, убеждая, что одной жизнью живешь, а потом недотепа просыпался и узнавал, что не было с ним ничего, кроме видения. Умели Огнеглазые так. Многое умели.
Потом земля дрожала, горы предков рушились, они бежали в лес, потому что больше было некуда. Очень боялись Огнеглазых, но те, когда нашли, вдруг не стали добивать. Наоборот, помогли. Взяли к себе, кормили, пускали греться к огню. Невидимые звери играли с их детьми. Потом Огнеглазые учили предков словам, своему письму и счету. Всем делились. А предки тоже в долгу не оставались. И когда в лес пришли эльфы, помогали Огнеглазым прятаться, уводили их зверей и своих детей, селили и тех, и других в деревьях. Сами те Огнеглазые сгинули, а звери и дети остались. Да так спешно их предки в чаще укрывали, что дорогу туда потом позабыли. А дети со зверьми стали жить в этой чаще, как один народ. Эльфы увидев, что предки не совсем дикие, тоже не стали их истреблять. И тоже всем делились, спасали от стужи, которая потом часто приходила. Потомки предков стали забывать про Огнеглазых, стали думать, что Огнеглазые это эльфы и есть, стали эльфам служить, как когда-то Огнеглазым...
Листья в лесу сменяются десять раз.
Летом корона отца - ирисы, густая листва и лесные ягоды. Леголас обожает обрывать с нее спелую землянику. Нигде больше не растет такой сладости.
Но сейчас не до земляники! Недавно он проснулся, а у кровати лежал первый в его жизни настоящий лук! Все те игрушки, что были до этого, не чета тугому нандорскому зверю! До исхода лета отец обещал поучить его меткости! Сделать из него стрелка, который не опозорит честь их дома!
Правда, пока выходит не так просто, как это казалось со стороны, когда Леголас, лежа на высоких ветвях, наблюдал за тренирующимися на земле воинами. Он-то думал, достань стрелу, наложи на тетиву, отведи руку посильнее, а дальше чудесный глаз, с которым рождается каждый эльф, не даст стреле пролететь мимо цели. Как бы ни так!
Поначалу отец заставил его самого сгибать лук и правильно натягивать тетиву. Потом - выправлять оперение на стреле. Потом - чуять ветер. И только сейчас разрешил стрелять по-настоящему.
- Открой оба глаза, Леголас! Или закрой! Что ты целишься, прикрыв только один! Лук не терпит полумер!
Болят плечи, болит спина, болят содранные тетивой пальцы. Даже ноги, по которым отец бил жезлом, как только Леголас принимал неправильную стойку, ноют от непривычного напряжения и увесистых ударов.
- Накладывай стрелу, уже определив цель. Не задерживай ее на тетиве!
Еще раз мишень осталась незадетой. И еще. И еще. У него скоро стрелы снова кончатся, придется опять бегать по лесу и собирать.
- Не стой столбом! Решил убивать - убивай! Враг ждать не будет!
- Убивать? - Леголас останавливается. Даже боль в ногах как-то утихает после слов отца.
Увидев его замешательство, тот все понимает. Поднимается со сплетшихся в удобное кресло ветвей и идет к нему. Привычно кладет руку на плечо и неотрывно глядит в глаза.
- А ты что собирался делать? У тебя в руках оружие. Оно создано для убийства.
- Я...
- Можешь не переживать, в ближайшее время тебе убивать не понадобится.
- А потом?!
- Что "потом"?
- Когда понадобится?
- Тогда и начнешь.
- Но как я пойму?
- Что поймешь, Леголас? Не заставляй каждое слово из тебя тянуть!
- Как я пойму, кого надо убивать, а кого - нет?
- Очень просто. Тот, кого надо убить, скорее всего в это мгновение хочет убить тебя.
- Если не хочет? Если он ошибся?
- Что ж, значит, его ошибка стоила ему жизни. Твоя смерть для тебя всегда будет меньшим злом, чем чья-то еще, слышишь меня?
- Но... Но как-то же это оправдывается?
- Что оправдывается? Убийство?
- Да...
- Послушай меня, сын. Послушай очень внимательно. Для убийства тебе нужны лук и стрелы, а не оправдание. Все остальное не имеет к этому никакого отношения. Все просто. Понимаешь?
- Нет.
- Значит, поймешь позже. Отдохнул? Становись в стойку. Накладывай стрелу. На одном вдохе! Целься, давай!
Леголас встряхивается, отгоняя сложные и совсем не нужные для стрельбы по мишени мысли, вытягивает из колчана стрелу, даже не поморщившись от боли в содранных пальцах, вдыхает и открывает оба глаза.
И видит, как в следующий миг, пущенная им, она вонзается в самый центр красной точки, намалеванной отцом на тренировочной колоде.
- А еще есть история... - выводит Шабба скрипучим голосом. Медленно крутятся резные фонари, на медных цепочках развешанные по комнате. Дрожат горящие в них огоньки, освещают разноцветные стекла, красные и бирюзовые, зеленые и фиолетовые узорные пятнышки света танцуют по кровати и стенам. Леголас зачаровано смотрит на пляску света. Старый гоблин сидит на его подушке и расплетает на ночь им же самим с утра заплетенные косицы. Двое совсем маленьких гоблинят устроились тут же и заворожено слушают. Остальные давно спят, свернувшись у него в ногах на постели или в коконе подушек на полу.
- ...про то, как кошку обманули.
- Кошку? - переспрашивает Леголас.
- Кошку, - важно кивает Шабба, - В древние времена жила кошка, которая приняла вид красивой женщины. Вашей женщины, не нашей, - на всякий случай поясняет он Леголасу и гоблинятам. Те быстро-быстро кивают, хотя никогда в жизни своей не видели кошек. Леголас же не может скрыть удивления.
- Зачем она это сделала?
- Она влюбилась, - пожимает кривыми плечами Шабба, - в самого великого на свете короля.
Леголас не может удержаться от гримасы. Шабба хмурится, но продолжает:
- Долго гуляла она по лесу в таком обличье, мечтая повстречать его. И вот однажды, самой лунной из всех ночей, когда от света звезд было светло, будто бы днем, кошка остановилась испить воды. И тогда зазвучал охотничий рог, из леса выехала вся королевская свита. А во главе ее, на вороном жеребце восседал кошкин король. Его глазам предстала прекрасная дева, склонившаяся к ручью. Он полюбил ее и взял к себе во дворец. Сыграли свадьбу.
- И что? - С подозрением интересуется Леголас. Такие шаббины истории добром не заканчиваются, уж он-то знает.
- А то, что стала точить короля неведомая болезнь. Он перестал любить свет солнца, свой лес, охоту, коня и пиры. Сделался слаб, немощен. Днями не выходил из своих покоев и только молодую жену желал видеть. Никто не знал, что происходит с ним, ведь слуги не догадывались, что их королева - злая ведьма.
Гоблинята дрожат и теснее прижимаются к Леголасу.
- Она же жизнь тянула из своего возлюбленного, чтобы держать человечий облик, но долго так продолжаться не могло. Спасло короля чудо. Однажды мимо его земель проезжал могущественный колдун. Он, почуяв, что творится зло, тогда сказал королю: "Я помогу тебе. Но ты мне обещай, что, когда я позову тебя, придешь. И приведешь с собой то, чем без ведома своего владеешь!" Они с колдуном ударили по рукам. И стоило тому явиться во дворец, как ведьма-кошка начала сиять. Это силы, что она вытянула из короля, стали покидать ее и возвращаться к хозяину. И когда кошка это поняла, она испугалась, приняла свой прежний хвостатый вид и убежала из дворца. Король послал за ней в погоню двенадцать своих верных воинов, но ни один не вернулся.
- Король снова стал здоров? Все закончилось?
- Не совсем. Не успели листья на деревьях вокруг дворца смениться хотя бы раз, как случилось невероятное! В одно утро король проснулся, услышав детский плач. И когда он вышел из дворца, то на ступенях увидел младенца. Вокруг него кругом были разложены двенадцать наконечников стрел, которые признали принадлежавшими великим воинам, погнавшимся когда-то за ведьмой-кошкой. Но и без того король узнал в ребенке своего сына.
- А колдун?
- А колдун через много лет призвал короля помочь в Великой Битве. Король тогда сына своего взял. А стрелы - забыл. И погиб. Вот что бывает, если не слушаешь колдуна!
Листья в лесу сменяются десять раз.
Осенью они и есть корона его отца. Леголас находит того сидящим на груде листвы, когда он уже украсил свой венец золотым кленом и занят тем, что добавляет к нему резную красноту боярышника. Отец всегда любил осень больше других времен года.
- Ты все еще в летнем наряде?
Он придирчиво оглядывает свое серебристо-зеленое одеяние, потом окунает руку в листву.
- Уже ненадолго.
- Мне кажется, что только осенью я вижу тебя живым.
Отец наконец-то оборачивается и, нацепив корону, смотрит на него.
- Что это с тобой, Леголас? Минутка нежной грусти? – Он в шутовском недоумении приподнимает брови, - Не затягивай с ней, хорошо?
- Все равно мне тут не достичь твоих высот, - получается неожиданно злобно.
Трандуил усмехается и примирительно хлопает по листве рядом с собой, призывая присесть. Леголас недолго раздумывает, перед тем как принять такое приглашение.
- Что тебя гнетет, сын? – Отец выбирает самый красивый, на его взгляд, кленовый лист и вправляет ему за ухо.
- Тьма. Слишком много тьмы стало в нашем лесу. Слишком много тьмы чувствую в своей крови.
Отцовские пальцы поглаживают его по мочке уха, совсем как раньше.
- Вот как? Значит, тьма в крови… Ну что ж, рано или поздно ты должен был ее почувствовать.
- И что ты теперь со мной будешь делать?
- Я с тобой? Ничего. Любить тебя и желать тебе счастья, сын. А вот что теперь будешь делать ты – этот вопрос гораздо интересней.
- Не знаю. Я в отчаянье. Кажется, я совсем сбился с пути.
- Ты пока даже не вступил на него, маленький!
- Не смейся надо мной! Прекрати! Лучше скажи, там, за Чертой я могу снова обрести свою дорогу?
Отец резко хватает его за подбородок и смотрит. На лице у него – бесконечная усталость и, кажется, настоящее разочарование. Леголас думает, что если причина этого разочарования – он сам и его глупость, то за Черту можно шагать прямо после их разговора.
Но тут на губах отца появляется самая настоящая улыбка. Нет, право! Осень – счастливейшее время для их леса!
- Даже не пытайся искать свет там, где его нет!
И Леголасу за ухо заправляют еще один лист.
- А где искать?
- Неправильный вопрос.
- А какой правильный?
И тут Трандуил запрокидывает голову и начинает хохотать. Безудержно. С таким тщанием вплетенные в корону осенние украшения падают, усыпают Леголасу колени и ладони. Отсмеявшись, отец аккуратно собирает их все до последнего и сжимает в кулаке. Они высыпаются оттуда трухой:
- Раз спрашиваешь, тебе он пока не нужен. Как понадобится, так задашь!
- Но как мне догадаться?
- Знаешь, милый, как понять, правильный ли твой вопрос? На него сразу же находится ответ.
- А что после?
- После? После правильного вопроса и найденного ответа заканчивается твое "до", милый. Поэтому подумай, так ли тебе нужно задавать вопросы?
Отец встает из лиственной груды. Леголас слишком поглощен раздумьем, чтобы увидеть, как по мановению чужой руки вся она вздымается над поляной и начинает закручиваться вокруг них. Втягивает во все убыстряющийся хоровод еще не опавших товарок с ближних деревьев, с дальних, еще, и еще!
Отец закатывает рукав одеяния и подносит запястье к глазам. Пристально вглядывается в свою кожу, будто смотрит там на что-то только ему ведомое, а потом длинным, как лезвие острым ногтем бьет прямо по вене. Листья несутся вокруг него в таком бешеном вихре, что сливаются в одно плотное желто-красное полотно.
- Старая кровь, - говорит отец, когда первая темная капля набухает на белой коже, - Сонная кровь. Темная кровь.
Порывы ветра все несут и несут новую листву. Со всего леса по приказу своего короля тащат сюда и кидают в безумный котел. После него на деревьях не останется ни единого напоминания о прошедшем годе.
Как только кровь лесного владыки падает на землю, как только многовековая земля и сухие сосновые иглы принимают ее, впитывают в себя, листья из вихря разом прекращают пляску. Замирают и устремляются к отцу. Как бабочки облепляют его с ног до головы, трепещут, дрожат, судорожно проживают последние мгновения. Взмах рукой, совсем такой же, что и завел эту дикую пляску, и все кончено. Король Эрин Гален стоит в самом сердце своего королевства, облаченный в одеяние из осеннего золота и багрянца.
Ни на одной ветке в лесу не найти теперь ни одного листа.
- Год сменился, - произносит отец.
Леголас смотрит вдаль сквозь черные стволы. На секунду ему кажется, что из-за дерева высовываются два хвоста: рыжий и полосатый с белым кончиком.
Когда в 1 году Четвертой Эпохи Леголас, нашедший ответ на вопрос "зачем искать свет", возвращается в родной лес, он даже не особо удивляется, не найдя там ни королевства, ни подданных, ни короля. Только большой камень на вершине того холма, под которым прятался дворец отца. На камне шесть глубоких борозд - будто кто-то когтями процарапал. Но какому зверю такое под силу?
Леголас разворачивает коня и едет прочь, на юг. Всю дорогу обратно он судорожно оглядывается, ища ненароком показавшиеся из-за деревьев хвосты - рыжий и полосатый с белым кончиком. Но лес пуст. Его хозяева больше не насылают сновидения на чужаков.
Во дворце шепчутся, что на ступенях который раз подряд показывается двухвостая кошка. Прогуливается по ним совсем по-хозяйски, на задних лапах. Пушит свои хвосты - один рыжий, а второй - полосатый, с белым кончиком. Эльфы волнуются, туда-сюда шныряют домашние гоблины с посланиями. Давно известно, двухвостая кошка - к болезни. Или смерти хозяина дома.
Король слышит эти разговоры. Ему ли не знать, чем тревожится его народ. Он хмурится и сгоняет с подлокотника трона особо настырного снегиря. Сидящая у его ног свора гоблинов в тот же миг ловит проблеск желания своего повелителя. Один из них выпутывается из клубка, в который их племя всегда сбивается, чтобы не терять тепло, и на коротеньких ножках ковыляет к одной из резных колонн. Парочка снегирей в порыве дружелюбного птичьего озорства присаживается на его огромные - каждое с голову - пушистые уши, но гоблин сгоняет их когтистой лапой. Он с трудом дотягивается до кормушки, она ведь высоко для него, эльфы когда-то врезали ее в колонну на высоте своих локтей, но все же зачерпывает оттуда горсть зерна и спешит обратно, всыпать добычу в ладонь хозяина. Три зернышка выпадают, и птицы сразу же слетаются на них.
Леголас сидит рядом с отцом и болтает ногами. Мешает Шаббе и двум гоблинам помладше зашнуровывать на своих ногах зимние сапоги. Чтобы успокоить своих не в меру растревожившихся подданных, король Трандуил пообещал изловить призрачную кошку и тем спасти себя от болезни или смерти. Поэтому они собираются на охоту, Леголаса даже пообещали взять туда, но велели закутать потеплее. Король говорил, таких морозов лес не помнил со времен последнего Исхода. Деревья в чаще промерзли до корней. Стукнешь по такому стволу палкой - он расколется, будто хрустальный, а гул пойдет гулять по округе. Леголас накануне перерывает все свои летние запасы палок, которые он так старательно сносил в тайник за одной из огромных книг в отцовской библиотеке. Вряд ли завтра в лесу у него будет время подобрать себе подходящее оружие, а расколоть дерево пополам очень хочется.
- Леголас! - Тот уже было задумал дернуть Шаббу за железное колечко в ухе, но крик отца ловит его на полпути, - Ну-ка не мешайся! Нам отправляться скоро! Тьма знает, что творится, - а это он уже бормочет себе под нос, - Лед убивает мои деревья, морозит моих птиц, а я, вместо того, чтобы заниматься делами, охочусь за страхами. Призрачная кошка, подумать только!
Но стоит ему отвернуться, как Леголас все-таки изворачивается и дергает. Правда, не Шаббу за ухо, а другого гоблина, Тамку, за нос, но это тоже вполне себе весело.
Король встряхивает головой так, что пряди волос падают его сыну на лицо. Удержаться невозможно. Леголас тут же хватает одну из них руками. Зоркий Шабба, видя такое баловство, поскорей выпутывает волосы хозяина из маленьких ладоней и грозит Леголасу длинным зеленым пальцем. Король встает, спускается с возвышения. Несколько эльфов-стражей, по самые кончики острых ушей укутанные в меха, входят в тронный зал, а за ними семенят гоблины, несущие белоснежную шубу. Они облачают в нее короля, а Шабба, еще раз проверив завязки на сапогах, помогает Леголасу слезть со слишком высокого для его малого роста трона.
- Сын мой? - Отец протягивает ему руку, и тот скорее цепляется за нее и старается хотя бы не подпрыгивать от нетерпения, когда они по тускло освещенным коридорам поднимаются наверх.
У ворот ждут сани, запряженные шестью волками, по двое друг за другом. Король усаживается на устеленную шкурами скамью, а потом протягивает руки, и один из стражников, повинуясь негласному приказу, поднимает все еще стоящего на ступенях Леголаса и передает на руки своему повелителю. Его опускают в пушистый мех, отец укутывает его в свою шубу, и по нахмуренным бровям можно решить, что Леголас недоволен тем, что так и не нашел нужной палки для дерева.
Двое эльфов становятся на полозья сзади, третий с поклоном протягивает королю его жезл. Раскрашенные каждый в цвет своего месяца наконечники стрел, подвешенные вокруг навершия, тихонько позвякивают. Одно касание, и волки срываются в стремительный бег.
Сани летят сквозь звенящий, вымерзший до подземных ручьев лес. Синее-синее зимнее небо и с него под лучами дивно-золотого солнца сошла на землю алмазная пыль. Сверкание слепит. Сияют сугробы, сияют вставшие водой реки, сияют даже черные оледенелые стволы. Король с болью оглядывает этот белый мир.
- Если я убью двухвостую кошку, стужа уйдет? Оживут ли мои деревья, звери и птицы? Что нужно уничтожить, чтобы все поправить? – Тихо спрашивает он неизвестно кого. Свернувшийся у него под боком Леголас, услышав знакомый голос, что-то сонно мяучет. Король смотрит на своего сына и указательным пальцем касается его переносицы:
- Желаю тебе, милый, чтобы все то зло, что ты встретишь в жизни, было абсолютно, осязаемо, и… – Тут сани чуть замедляют ход, и король успевает увидеть стаю мертвых птиц на снегу, - …и уязвимо.
Возвращаются они уже под вечер. Леголаса так и не выпустили из саней, что уж там говорить о палках и расколотых деревьях.
- Нет никакой призрачной кошки, - говорит король кутающимся во все самое теплое, но все равно ждущим его снаружи придворным, - Несите моему сыну горячего питья!
А на следующее утро перепуганный стражник на дворцовых воротах находит шесть борозд от кошачьих когтей.
***
Леголас не знает, что ему нравится больше: когда отец сам приходит его будить (это значит, они с самого утра пойдут бродить по лесу, будут блуждать по ветвям; ему покажут, как говорить с чащей и слушать просьбы деревьев), или, вот так, как сегодня, когда Шабба разрешает ему спать вдоволь, а не вылезать из-под одеяла на рассвете. Старый гоблин тот еще лежебока. И он сам, и его свора любят дрыхнуть до полудня, только знай себе переползают на солнечные пятна, которые сквозь окна падают на пол. Они все просыпаются вместе: и Леголас, и Шабба, и весь шаббин выводок. Галдят, запрыгивают на кровать, носятся, прыгают по мягкому матрасу, верещат. Леголас смеется и дергает их за огромные уши-лопухи. Недовольный таким озорством старый Шабба покрикивает на молодняк, потом за шкирку выдирает из своры двух самых старших, всовывает им в лапы по гребню и велит расчесывать маленького хозяина. Еще двое от могучего подзатыльника кубарем скатываются с кровати и, попискивая, бегут за кувшином. Наполнив его чуть теплой водой, они снова вскарабкиваются на постель и начинают маленького хозяина спешно умывать. Вода льется ему за шиворот, отчего рассеиваются остатки сна. Гоблины несут полотенце, плетут ему косицы, под присмотром Шаббы лезут за одеждой, подают кубок с утренним питьем, которое отец велит выпивать сразу залпом, потому что там чары...
- Хозяин велел привести вас, как проснетесь, - буркает Шабба слегка обиженно. Значит, Леголас слишком сильно дернул его с утра за ухо. Одеваясь, он начинает мучиться совестью. Старый гоблин вначале не обращает на это внимания, но когда Леголас не удерживается и пару раз шмыгает носом, тяжело вздыхает, забирается на кровать и легонько ухватывает его за нос. Это значит, мир.
- Пойдемте, - и, проверив, как Леголас завязал ворот туники, Шабба спрыгивает на пол, берет его за руку и, смешно переваливаясь, ведет в тронный зал.
Леголас рассматривает свои маленькие белые пальцы в серо-зеленых жестких шаббиных ладонищах. У гоблинов руки длинные, до земли, с узловатыми пальцами и черными когтями, а сами они маленькие, круглые, Леголасу по пояс, а отцу так вообще по колено. Зато умные. В Шаббе, например, мудрости - на весь гоблинский народ будто. Он лучше всех в королевстве знает оба высоких эльфийских наречия, отец все свои письма и указы ему надиктовывает. А уж сколько историй у него в голове! Леголас заснуть не может без его сказки. Даже отец как-то прознал про это и с некоторых пор велел Шаббе и всему его выводку перебраться в покои своего сына. А Леголас совсем не против.
***
Листья в лесу сменяются десять раз.
Весной корона отца - роса, первоцветы и яркие бабочки. Сладкое благоухание разносится по всему дворцу, ввергает эльфов в безумие. Беспрестанный карнавал царит в королевстве. Скрыв лица под масками из паутинок, жемчуга и еловых веток, лесной народ со всей страстью отдается пляскам и дракам, одинаково буйным и прекрасным.
Браконьер из поселения людей стоит на коленях посреди граничной поляны. Позади нее чаща, куда ходить нельзя. Отец запретил, а когда Леголас спросил, почему - отвесил настоящую оплеуху. Первый раз в жизни! Тогда было больно и очень обидно, но зато Леголас помнил о запрете. Теперь же отец сам привел его сюда. Леголас видит человека впервые, и тот ему не очень нравится. Какой-то бледный, трясущийся, грязный. Черные короткие волосы на щеках. Гадкий запах - даже весенняя свежесть, идущая от цветущей короны, не спасает. Отец спешивается сам, а потом снимает с оленя Леголаса.
- Стой рядом, - просто бросает ему. А сам идет к человеку. Тот кидает на отца полный мольбы взгляд и чуть не бухается на землю плашмя. От такого необдуманно резкого движения его останавливают только эльфийские стражи, стоящие по обе стороны с натянутыми луками.
- Ты зашел в мой лес раньше, чем раскрылся папоротник, - Отец концом жезла касается подбородка человека, вынуждая того снова посмотреть на него, - Ты нарушил договор.
- Прости, лесной король, прости! - Человек срывается в рыдание, - Зима была злой! Такой злой! У нас полдеревни вымерзло! Мы дома тех, кто помер, на дерево разбирали и свои протапливали! На полях все легло, малые с голоду пухнут...
- Ты в этот раз оказался первым вошедшим, - прерывает отец этот отчаянный плач. Его голос непривычно тих, но почему-то разносится на всю поляну. Леголас с удивлением глядит на стражей. Те вдруг опускают луки, убирают стрелы в колчаны и прижимают пальцы к губам. Так на памяти Леголаса всегда прощались с мертвецом!- Ты знаешь, что это значит?
Человек приоткрыл рот и остекленевшими от ужаса глазами смотрит на отца.
- Нет! Нет! - кричит он, - Нет! Помилуй меня!
- Это не в моих силах, - еще тише, чем раньше произносит отец. Он взмахивает рукой, и стражи отходят к ним. Кланяются, а потом взвиваются вверх, исчезая в пока еще нежно-зеленых кронах. Человек судорожно сглатывает, провожая их взглядом, и старается как можно незаметней отползти к опушке. Добравшись до нее, он вскакивает и стрелой срывается с места. Ныряет прямо в запретную чащу.
- Зря, - качает головой отец, - Так бы я мог его усыпить, и он бы ушел, обретя покой.
Ветви запретной чащи начинают колыхаться, будто поднялся ветер. Леголас оглядывается, но остальной лес неподвижен. А потом вздрагивает, когда раздается душераздирающий крик, сменяющийся почти звериным воем. Как будто кому-то в чаще очень страшно и больно. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, к кем сейчас происходит беда. Леголас сам не понимает, как оказывается у самой границы проклятого леса. Он уже устремляется туда, скорей на помощь, но рука отца с такой силой опускается ему на плечо, что он не удерживается на ногах и падает прямо носом в прелую землю.
- Нет, - раздается сверху голос отца, тяжелый, будто огромный камень.
Из чащи доносится еще один вопль, переходящий в бульканье. Дикое и очень страшное.
- Что с ним? - Выдыхает Леголас, - Что!?
Он вскакивает и кидается к отцу.
- Что с ним?! Что с ним!? Ему плохо! Помоги ему! Спаси!
Леголас изо всех сил молотит отца по животу, по спине - всюду, куда дотягивается, что-то кричит, кажется, даже плачет, но тот только покрепче прижимает его к себе, и всматривается в чащу. По той проходит гул, омерзительный и сытый, а потом все разом кончается. Снова начинают чирикать птицы. А он даже не заметил, что они молчали...
Белый олень подходит к ним и мягким носом тыкается Леголасу в плечо. Отец берет его на руки, совсем как маленького, и сажает оленю на спину. Забирается сам. И они покидают поляну, которую - Леголас знает, - он не забудет никогда в своей жизни.
Потом они едут домой. Олень медленно бредет по свивающимся в дорогу ветвям. Далеко внизу под ними цветет весенняя земля. Иногда олень сбивает развесистым рогом шишку, и та долго-долго падает сквозь кроны и ветки более молодых деревьев. Потом их зваерь останавливается, чтобы сжевать какой-нибудь особо приглянувшийся ему свежий лист. Отец не препятствует. Он давно уже отпустил поводья. Вместо этого, усадив Леголаса поудобней, беспрестанно гладит по волосам.
- Что там? - Наконец-то находятся силы говорить. Получается, правда, слабо и хрипло.
- Спящий лес.
Следующий вопрос задавать очень страшно, но по-другому нельзя.
- И ты его разбудил?
- Нет, - Отец вздыхает, - совсем нет, милый. Совсем наоборот.
- Ты его...
- Я накормил его, Леголас. Сытый лес будет спать до следующей весны. Теперь и эльфы, и люди с восточной стороны могут не бояться его.
- Но почему, - Леголас сжимает кулаки, - почему ты накормил? Ты каждый год его кормишь? Почему нельзя просто срубить там все! А дрова отдать мерзнущим людям, про которых говорил человек?
Отец снова вздыхает и покрепче прижимает его к себе:
- Мы не справимся. Сорвешь там хоть ветку, и никому тогда не поздоровится. Спящий лес разом проснется.
- Усыпишь его снова!
- Усыплять придется кровью. Как ты думаешь, что лучше? Чтобы каждый год умирал кто-то один? Или чтобы каждый день умирали десятки?
- Ни то, ни другое - буркает Леголас.
- Э, нет! Так не пойдет. Выбирай!
Он вырывается из отцовских объятий. Нет сил их терпеть, от удушливо сладкого запаха, пропитавшего все вокруг, начинает мутить.
- Ну же, Леголас. Я жду.
- Один раз в год, - шепчет он.
- Вот и ты выбрал, как я делаю каждый раз. Это и есть меньшее зло. Единственный закон нашей жизни.
- Неправда. Не может так быть!
- И, тем не менее, так есть. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Чем быстрее запомнишь, тем проще тебе будет выбирать верный путь.
- А если я не хочу!?
- То мы оставим этот разговор до лучших времен.
- Когда я соглашусь с твоим правом решать, кому жить, а кому быть разорванным деревьями?
- Проклятием, Леголас. Проклятием.
***
Шабба рассказывает ему о том, откуда взялись гоблины. Как давным-давно, когда там, где сейчас плещется море, была лесная земля, в их лесу жили Огнеглазые. Как их народы охотились друг на друга. Как предки вылавливали Огнеглазых и тащили в железные пещеры. Как Огнеглазые били по предкам стрелами, травили своими невидимыми зверьми. Усыпляли, насылали такие кошмары, что потом целые своры со скал в пропасти кидались! Могли долго-долго за нос водить, убеждая, что одной жизнью живешь, а потом недотепа просыпался и узнавал, что не было с ним ничего, кроме видения. Умели Огнеглазые так. Многое умели.
Потом земля дрожала, горы предков рушились, они бежали в лес, потому что больше было некуда. Очень боялись Огнеглазых, но те, когда нашли, вдруг не стали добивать. Наоборот, помогли. Взяли к себе, кормили, пускали греться к огню. Невидимые звери играли с их детьми. Потом Огнеглазые учили предков словам, своему письму и счету. Всем делились. А предки тоже в долгу не оставались. И когда в лес пришли эльфы, помогали Огнеглазым прятаться, уводили их зверей и своих детей, селили и тех, и других в деревьях. Сами те Огнеглазые сгинули, а звери и дети остались. Да так спешно их предки в чаще укрывали, что дорогу туда потом позабыли. А дети со зверьми стали жить в этой чаще, как один народ. Эльфы увидев, что предки не совсем дикие, тоже не стали их истреблять. И тоже всем делились, спасали от стужи, которая потом часто приходила. Потомки предков стали забывать про Огнеглазых, стали думать, что Огнеглазые это эльфы и есть, стали эльфам служить, как когда-то Огнеглазым...
***
Листья в лесу сменяются десять раз.
Летом корона отца - ирисы, густая листва и лесные ягоды. Леголас обожает обрывать с нее спелую землянику. Нигде больше не растет такой сладости.
Но сейчас не до земляники! Недавно он проснулся, а у кровати лежал первый в его жизни настоящий лук! Все те игрушки, что были до этого, не чета тугому нандорскому зверю! До исхода лета отец обещал поучить его меткости! Сделать из него стрелка, который не опозорит честь их дома!
Правда, пока выходит не так просто, как это казалось со стороны, когда Леголас, лежа на высоких ветвях, наблюдал за тренирующимися на земле воинами. Он-то думал, достань стрелу, наложи на тетиву, отведи руку посильнее, а дальше чудесный глаз, с которым рождается каждый эльф, не даст стреле пролететь мимо цели. Как бы ни так!
Поначалу отец заставил его самого сгибать лук и правильно натягивать тетиву. Потом - выправлять оперение на стреле. Потом - чуять ветер. И только сейчас разрешил стрелять по-настоящему.
- Открой оба глаза, Леголас! Или закрой! Что ты целишься, прикрыв только один! Лук не терпит полумер!
Болят плечи, болит спина, болят содранные тетивой пальцы. Даже ноги, по которым отец бил жезлом, как только Леголас принимал неправильную стойку, ноют от непривычного напряжения и увесистых ударов.
- Накладывай стрелу, уже определив цель. Не задерживай ее на тетиве!
Еще раз мишень осталась незадетой. И еще. И еще. У него скоро стрелы снова кончатся, придется опять бегать по лесу и собирать.
- Не стой столбом! Решил убивать - убивай! Враг ждать не будет!
- Убивать? - Леголас останавливается. Даже боль в ногах как-то утихает после слов отца.
Увидев его замешательство, тот все понимает. Поднимается со сплетшихся в удобное кресло ветвей и идет к нему. Привычно кладет руку на плечо и неотрывно глядит в глаза.
- А ты что собирался делать? У тебя в руках оружие. Оно создано для убийства.
- Я...
- Можешь не переживать, в ближайшее время тебе убивать не понадобится.
- А потом?!
- Что "потом"?
- Когда понадобится?
- Тогда и начнешь.
- Но как я пойму?
- Что поймешь, Леголас? Не заставляй каждое слово из тебя тянуть!
- Как я пойму, кого надо убивать, а кого - нет?
- Очень просто. Тот, кого надо убить, скорее всего в это мгновение хочет убить тебя.
- Если не хочет? Если он ошибся?
- Что ж, значит, его ошибка стоила ему жизни. Твоя смерть для тебя всегда будет меньшим злом, чем чья-то еще, слышишь меня?
- Но... Но как-то же это оправдывается?
- Что оправдывается? Убийство?
- Да...
- Послушай меня, сын. Послушай очень внимательно. Для убийства тебе нужны лук и стрелы, а не оправдание. Все остальное не имеет к этому никакого отношения. Все просто. Понимаешь?
- Нет.
- Значит, поймешь позже. Отдохнул? Становись в стойку. Накладывай стрелу. На одном вдохе! Целься, давай!
Леголас встряхивается, отгоняя сложные и совсем не нужные для стрельбы по мишени мысли, вытягивает из колчана стрелу, даже не поморщившись от боли в содранных пальцах, вдыхает и открывает оба глаза.
И видит, как в следующий миг, пущенная им, она вонзается в самый центр красной точки, намалеванной отцом на тренировочной колоде.
***
- А еще есть история... - выводит Шабба скрипучим голосом. Медленно крутятся резные фонари, на медных цепочках развешанные по комнате. Дрожат горящие в них огоньки, освещают разноцветные стекла, красные и бирюзовые, зеленые и фиолетовые узорные пятнышки света танцуют по кровати и стенам. Леголас зачаровано смотрит на пляску света. Старый гоблин сидит на его подушке и расплетает на ночь им же самим с утра заплетенные косицы. Двое совсем маленьких гоблинят устроились тут же и заворожено слушают. Остальные давно спят, свернувшись у него в ногах на постели или в коконе подушек на полу.
- ...про то, как кошку обманули.
- Кошку? - переспрашивает Леголас.
- Кошку, - важно кивает Шабба, - В древние времена жила кошка, которая приняла вид красивой женщины. Вашей женщины, не нашей, - на всякий случай поясняет он Леголасу и гоблинятам. Те быстро-быстро кивают, хотя никогда в жизни своей не видели кошек. Леголас же не может скрыть удивления.
- Зачем она это сделала?
- Она влюбилась, - пожимает кривыми плечами Шабба, - в самого великого на свете короля.
Леголас не может удержаться от гримасы. Шабба хмурится, но продолжает:
- Долго гуляла она по лесу в таком обличье, мечтая повстречать его. И вот однажды, самой лунной из всех ночей, когда от света звезд было светло, будто бы днем, кошка остановилась испить воды. И тогда зазвучал охотничий рог, из леса выехала вся королевская свита. А во главе ее, на вороном жеребце восседал кошкин король. Его глазам предстала прекрасная дева, склонившаяся к ручью. Он полюбил ее и взял к себе во дворец. Сыграли свадьбу.
- И что? - С подозрением интересуется Леголас. Такие шаббины истории добром не заканчиваются, уж он-то знает.
- А то, что стала точить короля неведомая болезнь. Он перестал любить свет солнца, свой лес, охоту, коня и пиры. Сделался слаб, немощен. Днями не выходил из своих покоев и только молодую жену желал видеть. Никто не знал, что происходит с ним, ведь слуги не догадывались, что их королева - злая ведьма.
Гоблинята дрожат и теснее прижимаются к Леголасу.
- Она же жизнь тянула из своего возлюбленного, чтобы держать человечий облик, но долго так продолжаться не могло. Спасло короля чудо. Однажды мимо его земель проезжал могущественный колдун. Он, почуяв, что творится зло, тогда сказал королю: "Я помогу тебе. Но ты мне обещай, что, когда я позову тебя, придешь. И приведешь с собой то, чем без ведома своего владеешь!" Они с колдуном ударили по рукам. И стоило тому явиться во дворец, как ведьма-кошка начала сиять. Это силы, что она вытянула из короля, стали покидать ее и возвращаться к хозяину. И когда кошка это поняла, она испугалась, приняла свой прежний хвостатый вид и убежала из дворца. Король послал за ней в погоню двенадцать своих верных воинов, но ни один не вернулся.
- Король снова стал здоров? Все закончилось?
- Не совсем. Не успели листья на деревьях вокруг дворца смениться хотя бы раз, как случилось невероятное! В одно утро король проснулся, услышав детский плач. И когда он вышел из дворца, то на ступенях увидел младенца. Вокруг него кругом были разложены двенадцать наконечников стрел, которые признали принадлежавшими великим воинам, погнавшимся когда-то за ведьмой-кошкой. Но и без того король узнал в ребенке своего сына.
- А колдун?
- А колдун через много лет призвал короля помочь в Великой Битве. Король тогда сына своего взял. А стрелы - забыл. И погиб. Вот что бывает, если не слушаешь колдуна!
***
Листья в лесу сменяются десять раз.
Осенью они и есть корона его отца. Леголас находит того сидящим на груде листвы, когда он уже украсил свой венец золотым кленом и занят тем, что добавляет к нему резную красноту боярышника. Отец всегда любил осень больше других времен года.
- Ты все еще в летнем наряде?
Он придирчиво оглядывает свое серебристо-зеленое одеяние, потом окунает руку в листву.
- Уже ненадолго.
- Мне кажется, что только осенью я вижу тебя живым.
Отец наконец-то оборачивается и, нацепив корону, смотрит на него.
- Что это с тобой, Леголас? Минутка нежной грусти? – Он в шутовском недоумении приподнимает брови, - Не затягивай с ней, хорошо?
- Все равно мне тут не достичь твоих высот, - получается неожиданно злобно.
Трандуил усмехается и примирительно хлопает по листве рядом с собой, призывая присесть. Леголас недолго раздумывает, перед тем как принять такое приглашение.
- Что тебя гнетет, сын? – Отец выбирает самый красивый, на его взгляд, кленовый лист и вправляет ему за ухо.
- Тьма. Слишком много тьмы стало в нашем лесу. Слишком много тьмы чувствую в своей крови.
Отцовские пальцы поглаживают его по мочке уха, совсем как раньше.
- Вот как? Значит, тьма в крови… Ну что ж, рано или поздно ты должен был ее почувствовать.
- И что ты теперь со мной будешь делать?
- Я с тобой? Ничего. Любить тебя и желать тебе счастья, сын. А вот что теперь будешь делать ты – этот вопрос гораздо интересней.
- Не знаю. Я в отчаянье. Кажется, я совсем сбился с пути.
- Ты пока даже не вступил на него, маленький!
- Не смейся надо мной! Прекрати! Лучше скажи, там, за Чертой я могу снова обрести свою дорогу?
Отец резко хватает его за подбородок и смотрит. На лице у него – бесконечная усталость и, кажется, настоящее разочарование. Леголас думает, что если причина этого разочарования – он сам и его глупость, то за Черту можно шагать прямо после их разговора.
Но тут на губах отца появляется самая настоящая улыбка. Нет, право! Осень – счастливейшее время для их леса!
- Даже не пытайся искать свет там, где его нет!
И Леголасу за ухо заправляют еще один лист.
- А где искать?
- Неправильный вопрос.
- А какой правильный?
И тут Трандуил запрокидывает голову и начинает хохотать. Безудержно. С таким тщанием вплетенные в корону осенние украшения падают, усыпают Леголасу колени и ладони. Отсмеявшись, отец аккуратно собирает их все до последнего и сжимает в кулаке. Они высыпаются оттуда трухой:
- Раз спрашиваешь, тебе он пока не нужен. Как понадобится, так задашь!
- Но как мне догадаться?
- Знаешь, милый, как понять, правильный ли твой вопрос? На него сразу же находится ответ.
- А что после?
- После? После правильного вопроса и найденного ответа заканчивается твое "до", милый. Поэтому подумай, так ли тебе нужно задавать вопросы?
Отец встает из лиственной груды. Леголас слишком поглощен раздумьем, чтобы увидеть, как по мановению чужой руки вся она вздымается над поляной и начинает закручиваться вокруг них. Втягивает во все убыстряющийся хоровод еще не опавших товарок с ближних деревьев, с дальних, еще, и еще!
Отец закатывает рукав одеяния и подносит запястье к глазам. Пристально вглядывается в свою кожу, будто смотрит там на что-то только ему ведомое, а потом длинным, как лезвие острым ногтем бьет прямо по вене. Листья несутся вокруг него в таком бешеном вихре, что сливаются в одно плотное желто-красное полотно.
- Старая кровь, - говорит отец, когда первая темная капля набухает на белой коже, - Сонная кровь. Темная кровь.
Порывы ветра все несут и несут новую листву. Со всего леса по приказу своего короля тащат сюда и кидают в безумный котел. После него на деревьях не останется ни единого напоминания о прошедшем годе.
Как только кровь лесного владыки падает на землю, как только многовековая земля и сухие сосновые иглы принимают ее, впитывают в себя, листья из вихря разом прекращают пляску. Замирают и устремляются к отцу. Как бабочки облепляют его с ног до головы, трепещут, дрожат, судорожно проживают последние мгновения. Взмах рукой, совсем такой же, что и завел эту дикую пляску, и все кончено. Король Эрин Гален стоит в самом сердце своего королевства, облаченный в одеяние из осеннего золота и багрянца.
Ни на одной ветке в лесу не найти теперь ни одного листа.
- Год сменился, - произносит отец.
Леголас смотрит вдаль сквозь черные стволы. На секунду ему кажется, что из-за дерева высовываются два хвоста: рыжий и полосатый с белым кончиком.
***
Когда в 1 году Четвертой Эпохи Леголас, нашедший ответ на вопрос "зачем искать свет", возвращается в родной лес, он даже не особо удивляется, не найдя там ни королевства, ни подданных, ни короля. Только большой камень на вершине того холма, под которым прятался дворец отца. На камне шесть глубоких борозд - будто кто-то когтями процарапал. Но какому зверю такое под силу?
Леголас разворачивает коня и едет прочь, на юг. Всю дорогу обратно он судорожно оглядывается, ища ненароком показавшиеся из-за деревьев хвосты - рыжий и полосатый с белым кончиком. Но лес пуст. Его хозяева больше не насылают сновидения на чужаков.
~*~*~*~*~*~*~
Также, как оказалось, к этой волшебной сказке есть чудесный и очень-очень вхарактерный фанарт:
ПОСМОТРЕТЬ НА КРАСОТУ