Forgotten

[delbee]

Название: Forgotten (Забытый)
Автор: aronnaxs
Сылка на оригинал: Forgotten
Переводчик:  Delirious Bee
Персонажи: Трандуил, Леголас, Галион.
Рейтинг: G
Размер: мини (3850 слов).
Жанр: gen, angst
Статус: закончен
Разрешение на перевод: получено.
Описание: Трандуил отказывается уплыть на Запад, потому что много лет назад Леголас сказал, что без отца ему лучше. Проходят века, и Леголас осознает свою ошибку, но пути назад уже нет.
От переводчика: не бечено, прошу прощения за опечатки.

1

Ему было холодно.

Несмотря на то, что в лесу распускались зелёные листья и прекрасные цветы, а сквозь ветви просвечивало солнце, ему было холодно, как если бы стояла нескончаемая ночь. Холод разливался по его телу и душе, словно яд. Его вечные годы несли ему глубокое, тёмное проклятье, и не в его силах было остановить это. Ничто не могло вытащить его из этой бездны. Свет его надежды угасал.

Но в конце концов он принял это, как должное. Бороться дальше было невозможно. Всю свою жизнь он сражался с противниками — видимыми или невидимыми, владеющими смертельным оружием или существующими исключительно в его памяти, — и теперь он мог пропустить их всех. У него больше не было нужды вести эту войну. Было бы величайшим благословением позабыть всё, перестать чувствовать боль; само существование обходилось ему так дорого.

Теперь он стоял у главных ворот, и его мирное королевство было для его глаз не более чем размытым пятном. Он видел изумруды на драпировках — их стали богато украшать, когда тьма отступила, — и чувствовал безмятежный шелест деревьев, но всё это уже не захватывало его воображение. Бремя бессмертия изматывало и подавляло его, но он уже не сопротивлялся, теперь значение имели только последствия старых ран. Это не могло продолжаться вечно; когда-нибудь всё почернеет. Но его это не волновало; он больше не хотел видеть ничего. Все, чего он хотел, исчезло, умерло на поле брани, потерялось где-то на кругах мира, иссушилось отчаянием, исчезло далеко за морем... Он видел слишком много. Впрочем, кое-что он видел слишком мало.

Шум воды под мостом, на котором он стоял, показался ему слишком громким. Этот шум напомнил ему о большом океане, который унёс его последнюю радость. Он часто задумывался, как бы он жил, если бы он остался в этих прекрасных землях. Леголас. Он часто произносил его имя в темноте, мечтая, чтобы их разлука оказалась всего лишь ночным кошмаром. Но она была горькой действительностью, и он эгоистично жаждал, чтобы он оказался рядом с ним. Он помнил его эйфорию, когда тот уезжал, и волнение, которое охватило его самого. Трандуил слишком долго пытался удерживать его, но теперь это уже не имело значения. Он ускользнул сквозь его пальцы.

Он должен был отпустить его. Так же, как он должен был отпустить всё прочее, всё приятное. Всё, что было мимолётным, всё, что он хотел сохранить, но не мог удержать. Его отец, его мать, его жена, его сын, а теперь — все его подданные, вслед за Леголасом отбывающие на Запад.

Было так холодно. И с каждым эльфом, который покидал этот мир, ему становилось холоднее.

Скоро он останется совсем один. Уже почти все ушли.

Неожиданное прикосновение к его руке вырвало его из тяжелой задумчивости. На мгновение он подумал, что это он вернулся, каким-то образом вернулся к нему. Но это не был он, ведь этого никак не могло быть. Это был Галион, который стоял рядом, подавленный, и глаза его были полны печали и мольбы. Трандуил знал, о чем тот спросит, до того как было произнесено хоть одно слово.

— Мой король, разве вы не поплывёте с нами?

Прежде, чем ответить, Трандуил помолчал, хотя он давно уже решил, что скажет. Он безучастно отвернулся от Галиона, покачал головой и уставился обратно на зеленое королевство.

— Нет, — просто сказал он. — Я не могу. Мой отец основал это королевство, оставив земли за морем, и именно здесь я останусь. Я принадлежу этому месту.

— Мой господин... — голос Галиона был хрупким, будто готовым треснуть и сломаться. Трандуил чувствовал, как Галион колеблется, как хочет он озвучить мысли, которые роились в голове короля на протяжении многих веков. И слова, которые всё-таки были произнесены, вновь причинили ему боль. — А как же ваш сын? Он будет ждать вас.

Трандуил мог чувствовать, как его сердце холодеет, как быстро оно покрывается льдом, как его охватывает тянущая боль. Тем не менее, он возразил Галиону.

— Ему лучше без меня, — прошептал он, принимая, наконец, жестокую правду, которая насмешливо маячила перед ним на протяжении стольких одиноких лет. — Однажды он сказал мне это. Я действительно только удерживал его. Я слишком старался уберечь его от тьмы... и теперь она падает на меня. Я вынесу ее один.

Галион издал тихий звук. Трандуил знал, что это значило: Галион позволил своим слёзам упасть.

— Мой господин, он тогда был очень юным. Он ничего не знал о мире. Он не понимал, что вы для него делали. Вы должны отправиться к нему.

— Нет, — Трандуил вздохнул. Слова ощущались на губах подобно яду, но он должен был произнести их. Он должен был выдержать их мучительную мудрость. — Он уехал, и теперь он свободен. Я больше не буду его тенью. Там, за морем, его жизнь. А здесь — моя. Мы были разлучены с самого начала.

Галион всхлипнул и вновь попытался заговорить, но на сей раз у него ничего не вышло. Трандуил почувствовал, как Галион мягко тронул его руку и опустился на колени. Чужие губы осторожно коснулись его кожи — это было прощание.

— Мне больно, что я покидаю вас, — наконец бормотал он. — Но моя семья зовёт меня. Я всегда буду помнить вас, Король Трандуил из Eryn Lasgalen.

— Не нужно чтить мою память, Галион, — ответил Трандуил, когда Галион поднялся и вновь встал перед ним. — Потому что скоро она скроется в земле и деревьях. Ты ничего не вспомнишь, только далёкую тень.

Галион не мог ответить. Он просто склонил голову и попытался вытереть слёзы. Трандуил хотел коснуться его плеча, но его рука поймала лишь воздух, потому что его друг начал уходить. Послышалось его тихое прощание, а затем он пересёк мост и исчез, присоединившись к эльфам, которые уже скрылись среди деревьев. Трандуил так и остался стоять с протянутой рукой, наблюдая, как безликие фигуры движутся за деревьями и уходят прочь от него. И вскоре они вышли на одну из лесных троп и слились с лесом. На какое-то безумное мгновение Трандуилу показалось, что он видит отставшего от них золотоволосого эльфа. Он собрался произнести его имя. Но наваждение закончилась, и он обнаружил себя в холоде и одиночестве.

Над покинутым лесным королевством что-то шептал ветер, но для него теперь никакие слова не имели смысла. Он не знал, сколько времени простоял там, над рекой. Он чувствовал, как сгущается вокруг него туман, как начинает коченеть его тело. Вскоре он мог чувствовать лишь сырость забытых слёз на его щеках.

Наконец он последний раз вернулся в свою крепость. Ворота он оставил открытыми, и легкий ветерок уносил упавшие зелёные листья в пещеры. Он провожал эти листья взглядом, затем поймал один, не давая улететь в глубины старой крепости, и благоговейно прижал к груди. Этот листок — всё, что у него оставалось. Последнее воспоминание о жизни в лесах. Давным-давно он назвал свое самое большое сокровище в честь этих листьев, надеясь, что они снова распустятся. Он давал обещание: когда-нибудь они будут вместе идти по лесу, а этот лес будет полон жизни. Но сейчас, когда тьма ушла и всё расцвело, его собственный маленький лист едва ли вернётся домой, чтобы всё это увидеть.

Он здесь больше никогда не побывает. Это место больше не было его домом. И зелёные листья больше не опадут.

Трандуил осторожно приблизился к своему старому трону. Сквозь туман он видел лишь мерцающие оранжевые огоньки. Неожиданно он почувствовал себя очень усталым, его ноги задрожали и начали подгибаться. Он мечтал сесть и расслабиться, позволить годам забрать его тело, чтобы его дух мог обрести покой. Но он не мог закончить свой путь именно здесь. Этот древний трон теперь ничего не значил, потому что его подданных здесь больше не было. И трон, как и всё королевство, истлеет и уйдет в забвение. И в царстве людей никто не вспомнит об этом месте. Никто не вспомнит, что некогда здесь было великое и прекрасное королевство, которое было наполнено жизнью, светом и покоем, а цена этого покоя – множество веков войны. На мгновение он почти смог услышать голоса, эхо, раздающееся в зале, слова призраков, произнесённые с воображаемыми интонациями.

Некоторое время он прислушивался к этим голосам, хотя он знал, что они были только мороком. Его жена, которая напевает нежную мелодию. Его отец, который показывает ему землю, что некогда должна перейти к нему. Его мать, которая звонко смеётся. И его сын, который что-то мечтательно лопочет у него на руках. Он повернулся, чтобы лучше услышать эти шепоты, но в тот миг они смолкли, растворились в воздухе. А для него настало время, чтобы уйти. Время, чтобы успокоиться.

Он опустил корону на каменный пол перед троном и пошёл прочь, обратно в своё опустевшее королевство. Хорошо знакомые пути приветственно изгибались, позволяя пройти вглубь пещер. Он шёл, и ему не нужно было смотреть, куда они ведут — он и так прекрасно знал дорогу. И теперь он точно знал, где он хочет уйти, где он хочет позволить годам обрушиться на него всей своей тяжестью. Было одно подходящее место. Единственные покои, которые были по-настоящему особенными.

Комната Леголаса всегда была полна света и радости — даже сейчас, спустя столетия после того, как он уехал. Когда Трандуил зашёл в неё, его уставшие глаза уже почти ничего не различали, но он ещё мог чувствовать жар, который пришёл снаружи, из леса. Теплое дуновение коснулось его лица, и на миг он почувствовал умиротворение, его губы изогнулись в слабой улыбке. Он вспомнил, как когда-то он, его жена и Леголас проводили время в этой комнате. Леголас тогда был всего лишь ребёнком. В то время — когда его жена ещё не исчезла, — он любил отца, он играл и хихикал в его руках, а затем и в руках его матери. Их соединяла самая крепкая связь. Трандуилу казалось, даже если тьма разорит их земли (а всё шло именно к этому), он выживет, если сын будет рядом.

Это было давным-давно. А сейчас он стоял рядом с постелью Леголаса и чувствовал, что воздух опять остывает. Слабый ветер стихал, и всё его тело охватила боль. За все его годы, за всю его жизнь он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Все ушли. Подле него не осталось никого и ничего.

Он быстро зажал рот ладонью: из его горла рвались громкие рыдания. Но теперь его народ оставил его, не от кого было скрывать слёзы. Так что он позволил им хлынуть — из-за всего времени, что он сдерживался, из-за всех ужасов, что он видел. Слезы из-за всех разрушений, что творились вокруг него. От воспоминаний об отце, сражённом у него на глазах. Слезы по его старому дому, ныне далекому и потерянному. Слезы по его нежной жене, что ушла в неизвестность, и по всем, кого он подвел. И, наконец, слезы по его ушедшему, отвергнувшему его сыну. Он чувствовал, что глубокое, невыразимое горе сокрушает и поглощает его, делая всё остальное бессмысленным. И он покорился этому.

В тот миг он хотел исчезнуть. Хотел слиться с пустотой, где не было всего этого.

Затем он понял, что упал на колени, когда пытался дойти до постели. Он чувствовал каменный пол, чувствовал разбросанные вещи, которые Леголас оставил здесь, и, наконец, он прикоснулся к мягкому покрывалу. Он был вынужден ухватиться за него, чтобы подняться. Шевелиться было невероятно трудно, и так утомительно, и так страшно. Непосильное бремя бессмертия давило на него, тянуло вниз.

Он рухнул на постель, и последние силы оставили его душу и тело. Содрогаясь, он прижимал маленький зеленый лист к груди — до тех пор, пока его рука не стала настолько слабой, что уже не могла его удерживать. И затем он просто положил его на грудь, и ему, поверженному королю и отцу, этот лист казался красивее и куда значительнее, чем любые регалии.

Он чувствовал, что это приближается — конец всех вещей, уход его духа из этой мучительной жизни. Не было никакой боли, и уже ничто не могло заставить его бояться. Он был терпелив, и он ждал. А когда это наконец произошло, все его призраки вспыхнули в огне и ушли. И он почувствовал облегчение, словно в конце долгой дороги. Это было долгожданным прощанием.

В самый последний момент он попытался повернуть голову в сторону Запада — туда, где затерялась его последняя надежда. Он уже ничего не видел; он даже не различал свет. Всё прошло. Но последний вздох он потратил на то, чтобы прошептать слова, которые ему следовало сказать много, много лет назад.

— Cuio mae, iôn-nîn. Я должен отпустить тебя.






Словарь:
cuio mae — живи счастливо






2

запись создана: 10.02.2015 в 19:25

@темы: Фанфикшн

Comments

[duPlessis]

Боже, как красиво. И отчаянно грустно. Я просто не в силах сдержать слез. Неужели Трандуил так уйдет и у них с Леголасом не будет больше шанса?

Дорогой переводчик, Вам - глубочайший поклон

[delbee]

duPlessis, благодарю вас! В этом фанфике - да, никакого шанса.

[delbee]

2

Прошло много времени с тех пор, как Леголас в последний раз смотрел на землю Востока. Он все еще помнил её виды, её протяжённые равнины и горы, и древние леса, которые были так далеко от моря. Но большую часть времени, что он жил в Средиземье, там была тьма, глубокая и могущественная. Эта тьма застилала его воспоминания, и он не мог вспомнить многое из того, что было мирным и приятным. Может быть, когда-то много веков назад, где-то падали листья… Нет, для него там уже ничего не осталось. Время эльфов прошло, и наступила пора людей: именно так говорили многие.

На земле Валинора они обрели дом. Леголас был совсем юным по сравнению с некоторыми из тех, кто разделил с ним жизнь в этом благословенном краю. Теперь он был среди эльфов, которые повидали и вынесли куда больше, чем он мог вообразить, эльфов, которые пережили целые века войны. Сильные и твёрдые духом, они пришли на эти земли, чтобы обрести покой. Это казалось невероятным, и когда он поворачивался и устремлял взор к далёким горам Pelóri, ему чудилось, что он живёт в блаженной мечте. Берега, на которых они обосновались, были чудесным даром после минувших веков опасностей и тревоги.

Однако порой его разум посещали видения, избавиться от которых он не мог. Много тысячелетий назад он родился под ветвями старого леса. Он рос в надёжных и бережных руках его родителей, но однажды наступил день, когда его матери не стало. Она исчезла где-то среди деревьев. И его отец погрузился в бесконечную меланхолию. Он пытался скрывать это от сына, но Леголас знал об этом, поэтому он познал бремя ответственности в самом юном возрасте. Его отец защищал его, оберегал, заставляя оставаться за стенами крепости. А за пределами леса отец с трудом позволял даже солнечным лучам касаться его кожи.

Выносить это было трудно, и в его юном порывистом сердце зародилась обида на эльфа, который его воспитывал. Он ощущал себя пойманным в ловушку, королевство казалось клеткой, и он неистово желал увидеть внешний мир. Его отец был стар, его беспокойный разум застрял в прожитых веках. Леголас думал, что не было никакого смысла в том, вести такую жизнь. Поэтому при первой же возможности он покинул отца и стал искать собственный путь в этом мире. Он вырвался из оков отцовской опеки и — так он тогда думал — вдохнул свежий воздух свободы.

Он продолжал верить в это, когда они с Гимли построили корабль, на котором они собирались отплыть на Запад. От его связи с Трандуилом, Королем Мирквуда, не осталось ничего; только пустые слова и выверенная вежливость. Он уже не мог вспомнить, когда в последний раз обращался к нему иначе, нежели 'мой господин' или 'мой король'. Когда Леголас отправлялся к Серым Гаваням, их прощание вышло напряженным и неловким, и когда оно закончилось, принц почувствовал облегчение.

Но теперь, когда прошли века с его отъезда, Леголас начинал понимать истинную причину облегчения, которое охватило его после того неизбежного прощания. Жизнь в Валиноре открыла ему глаза и заставила увидеть вещи, которые раньше он не замечал, потому что раньше он был ослеплён страдающим, раненым миром, который остался за морем. И что-то внутри него изменилось. Он чувствовал это каждый день, ощущал это в каждой мысли, приходящей в его голову, и это знание являлось ему из самых глубин его fëa.

Эльфы, которые окружали его, видели отчаяние и тьму — они подходили к ней куда ближе, чем довелось ему самому; они видели нескончаемую ночь, которая тянулась в вечность. Он никогда не был мудр, он не задумывался о том, что происходило в Арде до того, как он родился и начал проживать свою жизнь. А теперь он неожиданно столкнулся с правдой, и осознание этой правды оказалось для него очень болезненным.

Его отец использовал всю свою власть и все силы, чтобы защитить его от страданий. Он хранил его, он пытался построить мир, который не причинит боли и горечи его единственному ребенку. Леголас всегда чувствовал, что его душат, но теперь, когда прошли века, он всё понял. Король исполнял свой долг отца, он пытался уберечь его от всего, что видел сам, от всего, что пережил сам, чтобы всё это с ним не случилось.

И когда Леголас наконец-то осознал всё это, боль охватила всё его тело, каждую кость, каждое сухожилие. Неожиданно его плечи сдавила тяжесть всех лет, что для него и его отца оказались потеряны. В тот миг он вспомнил, как он хотел покинуть Валинор. Он провел множество дней, мучаясь от тяжелейшей вины, укоряя себя во всем, что случилось или, наоборот, не случилось с ним и его отцом, во всём, что отравляло время, которое они проводили вместе или порознь... Неизвестно, что бы с ним стало, если бы не Гимли, который всё время был рядом.

Но он всё еще цеплялся за надежду. Их разлука не могла быть вечной. С Востока всё ещё ходили корабли, и он знал, что когда-нибудь на берег ступит и Трандуил. И тогда он обнимет его — так, как должен был обнять много веков назад, — и впервые с тех пор, как минула его юность, скажет, как сильно он любил его, как сильно он дорожил им, как сильно он сожалеет, что когда-то покинул его... И он его никогда не отпустит. Не отпустит, пока в небе сияют звезды, пока волны разбиваются о берег.

Но теперь Гимли ушёл, его душа нашла путь в залы его великих отцов, и Леголас чувствовал, что его долгие дни начитают полниться одиночеством. Когда-то он пытался найти здесь свою мать — он думал, что она вернулась из Чертогов Мандоса, — но она всё ещё оставалась потерянной для него, она была где-то во огромном мире, или, может быть, в другом месте — он не знал. Как бы то ни было, он сам был здесь, и он был одинок. Вокруг него были многие, но ни с кем он не мог воссоединиться.

И каждое утро он приходил на протяжённый берег и наблюдал за кораблями, которые прибывали с Востока. Теперь они приходили каждый день, потому что эльфы окончательно исчезли из Средиземья. Разумеется, он собирался приходить сюда до тех пор, пока не увидит, как с корабля на берег сходит его отец и те, кто разделял с ним жизнь в лесу. Как давно он не был в тех лесах, они казались такими далёкими, почти забытыми... Теперь он скучал по ним — ему оставалось лишь цепляться за образы из прошлого.

Его сердце встрепенулось при мысли о встрече с отцом. Он мечтал сказать ему всё, что ему следовало сказать, всё, что нужно было сказать ещё множество веков назад. Одиночество и злосчастье давили на него, а сейчас он жаждал от них избавиться.

Наконец одним тёплым утром среди далёких волн он вновь увидел корабли. Подобно лебедям они возникли на горизонте. Теперь они медленно плыли по морю, изящные и большие, ибо они несли на себе множество знакомых ему эльфов. Он напрягся: он понял, что наступил миг, который он ожидал так долго — тот миг, что помогал ему преодолевать все эти годы, потому что он был его последней надеждой. И несмотря на мрачное предчувствие он широко улыбнулся — впервые за эти века — поднял руки и помахал прибывшим. На носу одного из кораблей он заметил Галиона, дворецкого отца и его близкого друга, и он поприветствовал его приветливым жестом. Однако, хоть Галион пока был далеко, Леголас понял, что в его тёмных глазах стояли слёзы.

Когда первый корабль коснулся берега, его голова закружилась. Эльфы, которых он не видел слишком долго, начинали выходить на пески, и он побежал к ним, чтобы встретить. Он чувствовал себя заблудшей душой, наконец-то нашедшей потерянный было свет жизни. Эльфы улыбались ему в ответ с мягкой радостью, но никто не задерживался на берегу: они спешили в земли, о которых знали лишь из легенд.

[delbee]

2 (окончание)

Леголаса смотрел на эльфов. Их становилось всё меньше, но его отец все еще не появлялся, хотя почти все уже успели сойти с кораблей. Его дыхание участилось — то ли от волнения, то ли от страха, — но он пытался оставаться спокойным. Ему еще не доводилось переживать столь резкую смену эмоций. Его мир начинал переворачиваться.

Наконец прибыл корабль Галиона. И он метнулся к нему так быстро, как только могли позволить его ноги, и сдавил его в крепких объятьях. Дворецкий казался потрясенным, но всё же он обнял его в ответ и осторожно прижал его голову к своему плечу.

— Mellon-nîn... — пробормотал Леголас. — Я скучал по тебе.

Галион говорил что-то подобное, но в это время Леголас отстранился и посмотрел на его корабль — он был одним из последних, и теперь совсем немногие оставались в море. Его отец — где же он был? Его не было на на тех, что уже прибыли, и он, конечно, не мог оказаться в самом хвосте флотилии. Сердце Леголаса мучительно сжалось. Он почувствовал, что дрожит, прежде, чем он начал понимать, что происходит.

— Галион, — произнёс он, взглянув в глаза друга. И снова он заметил блеск непролитых слёз. — Где мой отец?

Галион опустил голову. Он содрогнулся и всхлипнул, и Леголас понял ответ прежде, чем тот заговорил. Он попятился, прижимая руку ко рту. О, Валар, нет... Этого не могло быть. Его отец, его отец... Время словно замедлилось, и он почувствовал все года, которые он прожил и которые ему только предстояли — года, которые тянулись в кошмарную вечность. Ему стало холодно. Бесконечно холодно.

— Леголас, мне жаль. Поверь, мне так жаль, — сказал, наконец, Галион, подняв на него печальный взгляд. — Он сказал, что должен покинуть тебя. Он сказал, тебе будет без него лучше. Я попробовал... я пытался, очень пытался его убедить... Он не слушал. Я сожалею, Леголас. Мне от этого так больно...

Леголас хотел кричать. Он пошатнулся, попытался ухватиться за что-нибудь, Галион поддержал его, хотя и его силы были на исходе.

— Нет... нет... прошу, нет... — шептал он. — Валар, нет.

Но его молитвы оставались без ответа. Это он сам сделал это, он сам отдалился от отца и оттолкнул его — оттолкнул собственной бравадой и непослушанием, когда был ребенком и совсем молодым эльфом. С самого детства он никогда не обнимал его, никогда не придавал значение его присутствию, никогда не ценил все, что тот сделал для него... Никогда не говорил, как сильно он его любил...

Слезы непрерывно лились из его глаз. Он рыдал так громко, что у него болело горло, и его ноги начали подводить его — они его больше не держали. И не думая о том, что кто-то его увидит, он рухнул на колени, и его тело содрогалось в спазме жестокого отчаяния. Он смутно чувствовал, как Галион садится рядом с ним и обхватывает его руками, но больше всего он ощущал острый лед, пронзивший его сердце и выворачивающий его душу, и жар во рту, когда он кричал о своей вине утреннему небу.

Его отец... ушёл навсегда. А он покинул его, повернулся к нему спиной и переплыл море, чтобы больше никогда его не видеть. Все эти годы потеряны — он никогда не будет вернёт их, он никогда не восстановит то, что было утрачено. Они были разлучены на вечность. А он так и не сказал, как же он его любит...

Леголас не знал, сколько времени он просидел на песке; его это не волновало. Значение имел только его отец — теперь не более, чем воспоминание, легенда, которую будут рассказывать в дни, что наступят позже. А земля скоро забудет о нём, похоронит его образ под изменениями, которые будут происходить с миром. Он будет тенью, что осталась далеко за морем...

Дни сменялись ночами, ночи превращались в недели, и Леголас больше ничего не ощущал, он больше не мог чувствовать, и всё, что творилось вокруг, казалось заключённым в стеклянный пузырь — только видения, пустые образы, никакой глубины. Часто мысленно он возвращался к берегам, которые теперь оставил даже Кирдан, и он смотрен на горизонт, прижимая руку к груди и представляя, что отец обнимает его. Всё это ему только казалось; вся его жизнь перевернулась. Он всегда был один, и никакого живого тепла рядом с ним уже не было...

Прежде, чем покинуть берег, он повернулся к волнам. Он посмотрел на Восток, далеко за это ужасное море, и вздохнул, не понимая, что вновь плачет.

— Прощай, ada, — тихо произнёс он. На губах чувствовалась горечь. — Я никогда не должен был отпускать тебя.

[Kristabella]

как печально но рассказ очень красивый )) спасибо за перевод.

[Кимури]

[delbee]

Кимури, да-да, еще один переживательный безобоснуйный текст. Почему это вас так удивляет? По большей части фанфикшн - несерьезная "литература", которая пишется с определёнными целями (как какие-нибудь любовные романы). И такие работы находят свою аудиторию. И вы уж меня простите, но если вам хочется чего-то продуманного и логичного, надо читать не такие вот сопливые фанфики, а вещи несколько другого характера. Описания в шапке достаточно, чтобы понять, что, например, вам такой текст не зайдёт. А читать, плеваться, а затем читать дальше - несколько нелогично.

[Adrilll]

Кимури, мне кажется вы слишком серьезно все воспринимаете. (я полюбопытствовала постом у вас в дайри)
Это же... просто фанфикшен. У всех свои представления о том, как у эльфов это дело устроено, мне вот тоже кажется, что Трандуил скорее страдает гиперопекой, чем нет, но просто не в такой адской форме как в Leading into the battle. потому что просто сдерживает свои порывы
Хотя быть ребенком родителя с гиперопекой непросто, это не отменяет их (родителей) существование, и более того, далеко не всех детей это расстраивает).
А такие слова детей и в самом деле эээ... надолго родителям запоминаются. Могу вам сказать как человек, который лет 12 тому назад брякнул что-то подобное отцу. В общем, когда случайно узнала, что папа до сих пор переживает, мне было сперва неожиданно, потому что я-то сказала и забыла, а теперь мне очень стыдно.

[Кимури]

Если в сообществе требуются только хвалебные отзывы, запишите это в эпиграфе, что ли. Вы же понимаете, что шапки не могут отразить качество текста.

Вечная тема "дурацкий текст" vs "нечитайте". Потому что _иногда_ все-таки хочется высказаться, если ожидалось что-то более интересное, а текст оказался особенно фееричен, а отзывы под ним сплошь хвалебные, как было в первом, исчезнувшем варианте выкладки.

[Кимури]

Adrilll, тут еще надо учитывать интерпретацию Пиджея, которая хороша визуально, но весьма фейспалмна по сути, особенно в сравнении с книжной матчастью.

Да, я иногда серьезно отношусь к каким-то моментам, которые интересны мне лично. Если хотите, пишите в тот пост.

[delbee]

в сообществе требуются только хвалебные отзывы

Ни в коем случае!

Потому что _иногда_ все-таки хочется высказаться,

Так высказывайтесь, кто ж вам мешает? Но ваш предыдущий коммент состоял из одного лишь смайлика. Не очень содержательно. Вам тут ответили, как и в комментариях к предыдущему фанфику, а вы ничего толком и не отвечаете.

[Adrilll]

Кимури, извините, но я эээ... побаиваюсь остальных членов дискуссии там) Есть подозрения, что меня заклюют только за то, что я хорошо отношусь к версии ПиДжея.
В целом, я во многом с вами согласна, кроме отрицания права на существование фанфиков, подобного тому, что тут в стартовом посте. Я прочла и прорыдалась, мне понравилось. Читала с целью прорыдаться, кстати, исключительно, удовлетворила свое желание и осталась довольна)

[Кимури]

Может, я не подписалась в тот раз на комменты.

Повторю кратко: сама идея, что существа с многовековым жизненным опытом и по матчасти с довольно прочной здоровой психикой будут в такой степени воплощать чисто подростковую идею "обижусь на всю жизнь на глупого ребенка на сказанное сгоряча и помру с горя пусть сын страдает - я обидел папу и теперь мне всю вечность нет прощения", вызывает во мне глубокое огорчение и вредный смех одновременно.
Это растягивание сиюминутных эмоций на много веков во всей исходной остроте, что даже для эльфов сложновато.
И это полное отсутствие у существа с многовековым жизненным опытом способности к оценке ситуации раз и к оценке последствия своих действий - два. Оценить слова сына как сказанные юношей и сгоряча, конечно, никак нельзя. Оценить свое "умирание с горя" как приводящее к вечному самообвинению сына - тоже никак нельзя.

Я так понимаю, что второй раз напоролась на одного и того же очень юного автора, которому хочется пожелать еще немного ума.

[Кимури]

Adrilll, ну, там очень хорошо относятся к гномам Пиджея)) но про эльфов там все читали матчасть.

[Adrilll]

Кимури, не, авторы там разные)))) насчет возраста - не знаю.

[Adrilll]

Кимури, честно говоря, Толкиеновская матчасть про эльфов, расположенная за пределами Хоббита и ВК меня смущает по двум причинам:
1. Невозможностью отделить идеи профессора от додумок его сына, которых там в лучшем случае 50 на 50,
2. изрядной эээ... эмоциональной недоступностью для меня лично, поскольку, если следовать "Законам и Обычаям Эльдар" полностью, то тут писать не про что вообще, эльфы с рождения и до самой смерти в дзене и благостности, но, что интерсно, это не как не помешало им резать друг друга в Сильмариллионе и хотеть множество человеческих вещей, которые, вроде бы как, должны быть им нафиг не нужны согласно "законам и обычаям". Ну, а если учесть, что "законы и обычаи" актуальны только для неискаженной Арды, о чем прямым текстом пишет сам автор, то как там на самом деле обстоят дела в следствие Искажения, мы можем прочесть только в Хоббите и Вк. Упс.

[Кимури]

Adrilll, додумок сына там нет, сын только собирал и компоновал черновики. Есть противоречия между тем, что Толкин придумывал раньше или позже. Но в целом есть некий корпус текстов, на которые обычно полагаются, а остальное рассматривается скорее как автоапокрифы, как позднее "Кольцо Моргота".

Ну, на мой взгляд, там не дзэн и благость, а просто попытка человека определенного времени и культуры представить себе исходно добрых, душевно здоровых существ, не подверженных обыденным грехам и слабостям и мелкому жизненному злу. Что не исключает зла крупного, в которое они могли впасть по ходу жизни)). А для Средиземья это рассматривается как оное исходно душевно здоровое и прочное существо в нездоровой и опасной обстановке. На самом деле, очень интересные условия получаются. В том числе с учетом того, что добро и душевную прочность люди представляют по-разному.

Ну и то, что написано про эльфов в Хоббите и ВК - это немало, и интерпретация Пиджея, особенно в Хоббите, представляется мне, мягко говоря, неудачной, так как матчасти местами противоречит напрямую. А иногда и, гм, здравому смыслу, как попытка бегства Трандуила с поля боя.

[delbee]

сама идея, что существа с многовековым жизненным опытом и по матчасти с довольно прочной здоровой психикой будут в такой степени воплощать чисто подростковую идею "обижусь на всю жизнь на глупого ребенка на сказанное сгоряча и помру с горя пусть сын страдает - я обидел папу и теперь мне всю вечность нет прощения", вызывает во мне глубокое огорчение и вредный смех одновременно.

Кимури, но в том же Сильмариллионе полно примеров, когда древние и мудрые существа ведут себя странно или неразумно. Тингол, который постарел после смерти дочери (несмотря на то, что его дочь обрела счастье в лице Берена, а у него самого оставалась Мелиан). Орофер, который был или несдержан, или неумён настолько, что бросился в самоубийственную атаку (они все ненавидели Саурона, но эльфы должны быть уравновешенными и мудрыми, не так ли?). Мелькор и Феанор с Сильмариллами (Феанор не был юнцом, да и Мелькор, в конце концов, не дракон). Это к вопросу о подростковых идеях.

Если ближе к сабжу, то Мирквуд - замкнутое общество, Трандуил и Леголас не принадлежали к лесным эльфам, сам Трандуил - носитель другой культуры, и он, скорее всего, больше времени проводил с сыном и/или с оставшимися в Мирквуде синдар. А если кто-то с кем-то проводит довольно много времени, то вполне может начаться некоторая зацикленность (которая в данном случае приобретает вид гиперопеки). Поэтому такое поведение Трандуила может быть правдоподобным.
Авторы разные, да.

[Кимури]

Delirious Bee, Тингол потерял будущее дочери, так как действительно никогда больше не увидит ее в Валиноре, она же стала смертной и уйдет из мира вслед за Береном. В отличие от Трандуила из этого текста. Вообще-то, умерев, он должен был либо оказаться в палатах Мандоса, т.е в Валиноре, как суждено эльфам, либо бродить по Средиземью уже в качестве бесплотного духа. Покинуть мир навсегда он не может.

Тем не менее, Тингол не стал замыкаться в страданиях, у него была его земля, которую он защищал, любимая женщина рядом. Он даже взял юного родича Берена на воспитание. Он пережил это горе, не превратившись в вечно плачущего мальчика в углу покоев. Хотя был заметно больше виноват во всем, что произошло. Он был единственным из эльфов, кто попытался помешать своему ребенку соединиться с любимым. Элронд потом не рискнул повторять эту ошибку, кстати.

Орофер, который был или несдержан, или неумён настолько, что бросился в самоубийственную атаку (они все ненавидели Саурона, но эльфы должны быть уравновешенными и мудрыми, не так ли?).

А кто сказал, что эльфы должны быть _всегда_ уравновешенными и не испытывать эмоций? Не чувствовать ярости и прочих эмоций вообще - также нелепо, как страдать веками от неосторожного слова. Две глупые крайности.

Мелькор и Феанор с Сильмариллами (Феанор не был юнцом, да и Мелькор, в конце концов, не дракон). Это к вопросу о подростковых идеях.

Простите, вы серьезно уравниваете эмоции от потери отца, первой гибели в благополучном мире, и одновременно утери лучшего творения своих рук, как у Феанора - и эмоции от неосторожного слова юного существа, сказанного сгоряча? Вы вправду считаете, что существо возрастом в сотни лет не знает, что таким словам грош цена?


Трандуил, по Хоббиту-книге, регулярно замечательно пировал со своими подданными, вряд ли это подходит под категорию "мало времени проводил".
И потом, Леголас давно уже взрослый. Эльф считается взрослым примерно в сто лет. Безусловно, между ними могут сохраняться близкие отношения, но чтобы живущий полной жизнью и несущий ответственность за многих эльфов и много переживший Трандуил сейчас трясся над сыном так же, как человеческая мамаша, у которой свет клином сошелся на том, что деточка сказала и тепло ли оделась - увольте, не поверю никогда. Кстати, с возрастом такие мамаши нередко вынужденно умнеют и перестают так трястись, а Трандуилу больше лет, чем сотне таких мамочек. У Трандуила всяко было время пережить взросление сына.

Вам нравится текст и вы настаиваете, что он имеет право на существование - не вопрос. Но с тем, что это сколько-то "правдоподобно" для этих героев с этим бэкграундом, я никогда не соглашусь.

[Adrilll]

Кимури,

додумок сына там нет, сын только собирал и компоновал черновики.

Не могу поддержать вас в этой уверенности, увы. Додумки и интерпретации там есть точно, это неизбежно, но процентное соотношение определить уже невозможно.

[delbee]

Кимури,

умерев, он должен был либо оказаться в палатах Мандоса, т.е в Валиноре, как суждено эльфам, либо бродить по Средиземью уже в качестве бесплотного духа. Покинуть мир навсегда он не может

Выбор Трандуила здесь - не приближаться к сыну, поэтому, думаю, логично считать, что если Трандуил и умрёт, то он будет скитаться где-то по Средиземью (или Аману, но не там, где был Леголас). По поводу Тингола: но вы же сами пишете, у него была земля и супруга. А у Трандуила всего этого в конце фика фактически уже не было. Общее у этих двоих то, что и Тингол и Трандуил больше не увидят своих детей. Несмотря на то, что у Тингола окружающие (граничные, так сказать) условия лучше, он постарел. Почему же Трандуил должен переносить аналогичную потерю лучше? Вновь подчёркиваю, он сам решил, что не будет возвращаться к Леголасу, так что наличие его духа где-то в Арде не должно, гм, утешать Леголаса.

А кто сказал, что эльфы должны быть _всегда_ уравновешенными и не испытывать эмоций? Не чувствовать ярости и прочих эмоций вообще - также нелепо, как страдать веками от неосторожного слова. Две глупые крайности.

Чем нелогичная ярость отличается от нелогичной гиперопеки?

Простите, вы серьезно уравниваете эмоции от потери отца, первой гибели в благополучном мире, и одновременно утери лучшего творения своих рук, как у Феанора - и эмоции от неосторожного слова юного существа, сказанного сгоряча?

Но там были не только неосторожные слова. Там были еще и многолетняя отстранённость и недопонимание, и конкретный поступок - уход Леголаса на Запад. А потом и уход всех остальных. По поводу Феанора и его отца - было заявлено, что больше всего Феанор любил отца. Маловероятно, что Финве был рад, когда в его присутствии один из его сыновей угрожал второму смертью. Смерть Финве была для Феанора ударом, да, но до этой смерти он вел себя, мягко говоря, не очень деликатно по отношению к тому, кого он действительно любил. Опять нелогично.

Вы вправду считаете, что существо возрастом в сотни лет не знает, что таким словам грош цена?

Конечно, я считаю, что оно должно знать. Более того. я считаю, что существо возрастом в сотни лет должно выучиться сдержанности, стать очень разумным и слабо подверженным эмоциям (в том числе таким, как любовь). Но так как Толкин говорит обратное, полагаю, возраст в данном случае - не аргумент.

Трандуил, по Хоббиту-книге, регулярно замечательно пировал со своими подданными, вряд ли это подходит под категорию "мало времени проводил".

Тут вы правы, это я не учла.

И потом, Леголас давно уже взрослый. Эльф считается взрослым примерно в сто лет.

А тут всё-таки не соглашусь: взрослым эльф считается примерно в 3000 лет, а около 50 у них кончается детство, но это, в общем, не суть важно.

чтобы живущий полной жизнью и несущий ответственность за многих эльфов и много переживший Трандуил сейчас трясся над сыном так же, как человеческая мамаша, у которой свет клином сошелся на том, что деточка сказала и тепло ли оделась - увольте, не поверю никогда. Кстати, с возрастом такие мамаши нередко вынужденно умнеют и перестают так трястись, а Трандуилу больше лет, чем сотне таких мамочек. У Трандуила всяко было время пережить взросление сына.

Некоторые мамаши умнеют, некоторые нет. Мы понятия не имеем, как Трандуил относился к сыну. Вам приятнее считать, что он был разумен. Я предпочитаю считать, что он относился к Леголасу с доброжелательным равнодушием (опять-таки, по причине возраста Трандуила - когда тебе 6000 лет, всё остальное должно восприниматься, как незначительное копошение муравьёв). Автор этой вот работы считает, что Трандуил должен быть таким зацикленным. Смысл в том, что ни одну из этих точек зрения невозможно полно доказать на основе канона. Из канона мы имеем только, что Трандуил любит винцо.

[Нэко]

Delirious Bee, спасибо вам ОГРОМНОЕ за перевод, я, если что, сейчас ооочень упахиваюсь на фэбэ, но всё читаю, просто жутко медленно. *+*

Кимури, Тщщ-тщ-тщ, смотрите, как переводчик вам няшно отвечает, и да, в сообществе все отзывы нужны и хороши. А тем более я тоже считаю, что если что-то не нравится, то лучше сказать прямо, как вы и делаете... но выбор произведения на перевод — имхо, это право переводчика, вот...

[Кимури]

Delirious Bee, Я не буду обсуждать "решение Трандуила" в этом фике, так как считаю его само по себе дико неправдоподобным.

Но там были не только неосторожные слова. Там были еще и многолетняя отстранённость и недопонимание, и конкретный поступок - уход Леголаса на Запад. А потом и уход всех остальных. По поводу Феанора и его отца - было заявлено, что больше всего Феанор любил отца. Маловероятно, что Финве был рад, когда в его присутствии один из его сыновей угрожал второму смертью. Смерть Финве была для Феанора ударом, да, но до этой смерти он вел себя, мягко говоря, не очень деликатно по отношению к тому, кого он действительно любил. Опять нелогично.

Чем нелогичная ярость отличается от нелогичной гиперопеки?

Переформулирую.

Почему вы сравниваете эмоции по двум принципиально разным причинам? Взросление детей и отдаление их от родителей, житье собственной жизнью - это _нормальный процесс_. А убийство Финвэ и грабеж лучшего творения эльдар - это чудовищное несчастье, особенно по меркам благополучного Валинора, где и на охоте-то никто не погибал. Ваше сравнение неправомерно, потому что взросление детей - не трагедия. Вот этим нелогичная ярость в корне отличается от нелогичной гиперопеки.

Финарфин, например, не ушел в монастырь от того, что все его дети его покинули и ушли в Средиземье, Финарфин остался и правил оставшимися нолдор, а много позже возглавил одну из армий Валинора (насколкьо я помню), отправленных в Белерианд. Он взрослый, и принял выбор своих взрослых детей, хотя дети могли погибнуть. А его выбор был остаться, и дети не побежали за ним со слезами "папа, на кого ты нас покидаешь". Свободный выбор взрослого человека, тьфу, эльфа. И нет, это не угасание любви к детям. Это признание их права жить самостоятельно. Любовь, свободная от страха и от собственничества.

Конечно, я считаю, что оно должно знать. Более того. я считаю, что существо возрастом в сотни лет должно выучиться сдержанности, стать очень разумным и слабо подверженным эмоциям (в том числе таким, как любовь). Но так как Толкин говорит обратное, полагаю, возраст в данном случае - не аргумент.

Существо возрастом в сотни лет должно научиться, прежде всего, шевелить мозгами, а не "выключать эмоции". Эмоции - это нормально. Взросление детей - это тоже нормально. Это не трагедия и не разлучение влюбленных.

Толкин говорит еще, что эльфы - это улучшенный вариант людей, добрее и мудрее. Мудрость могла бы подсказывать, что чрезмерно опекать выросшего сына, словно маленького, глупо, вредно и обидно для сына. И что если ты приложил уже усилия, чтобы сын вырос таким, какой он есть, то пора доверить ему право решать за себя, и не страдать от того, что он что-то делает и куда-то уходит, а доверять ему и понимать, что пытаться прожить чужую жизнь нельзя, пора выпустить эту птицу и жить дальше самому.

Элронд вот в итоге соглашается на выбор своей дочери - любить человека и принять судьбу смертной. Да, он выдвинул ее избраннику определенные условия, но сам же помогал ему достичь исполнения этих условий. Что, из этого следует, что он задубенел и не любил дочь? Ему не было больно с ней расставаться, раз он не умирал от горя в укромном уголке? Ему было почему-то менее тяжело расставаться с нею, чем Трандуилу с сыном? Трандуил, в отличие от Элронда, даже не расстается с сыном навсегда. Ах да, у Элронда есть еще двое детей, вообще-то. Которых он, кстати, оставил в Имладрисе и свалил в Валинор. Ну точно, бессердечная сволочь.

Кстати, интересно, почему я не видела ни одной истории про Элронда, умирающего от тоски в глухом углу Валинора одновременно со смертью Арвен. То ли фанаты считают, что дочь не заслуживает таких переживаний, то ли просто на глаза не попалось... то ли наличие двух других детей мешает. Ах да, еще Келебриан его ждет.

Кстати, если жена Трандуила погибла, то она его тоже ждет. В фике про нее предпочли забыть, чтобы не мешала страдать героям. Как будто ее в принципе не было и она не участвовала ни в рождении ребенка, ни в отношениях отца и сына. Как будто она в принципе не участвовала в жизни Трандуила и в ней не было ничего хорошего, кроме сына.

[Кимури]

Из канона мы имеем только, что Трандуил любит винцо.

Еще из канона мы имеем, что эльфы не размножаются без взаимной любви, любят одного избранника/избранницу всю жизнь, не умирают навсегда и находят радость жизни в познании и мастерстве. Таким образом, в жизни Трандуила в принципе не может быть единственной любви к сыну как свет-в-окошке, как минимум, там должна присутствовать любовь к жене и ожидание, что когда-то он ее увидит.

[Кимури]

А тут всё-таки не соглашусь: взрослым эльф считается примерно в 3000 лет, а около 50 у них кончается детство, но это, в общем, не суть важно.

Взрослость - это не то, что вдруг наступает, когда проходит молодость. Взрослость - это самостоятельность.

"Не ранее пятидесятого года жизни достигали эльдар того роста и принимали тот облик, в котором жили всю дальнейшую жизнь, и до сотни лет могло пройти, прежде чем они становились взрослыми. " "Законы и обычаи эльдар".
www.kulichki.com/tolkien/cabinet/kolzo_mo/laws....
И женились они нередко рано, еще до того, как исполнялась эта сотня лет.

И даже википалантир не пишет, что 3000 лет это взрослость, по википалантиру три тыщи лет - это окончание бурной молодости.


"Что касается продолжения рода. Несомненно, они могут сохранять многие века способность иметь потомство, если на то была их воля и желание не было удовлетворено, но с осуществлением возможности желание скоро угасает, и мысли обращаются к другим вещам. Союз любви есть для них воистину великое наслаждение и радость, и "дни детей", как они называют это время, остаются в их памяти как самые радостные в их жизни, но у них есть множество других стремлений тела и духа, которые их природа побуждает их осуществлять. "

[Adrilll]

Кимури, в том случае, если жена выйдет из Мандоса или добровольно уплыла в Валинор, то, конечно, увидит. Но она может из Мандоса и не выходить, это дело добровольное))) а некоторых оттуда так и вообще никогда не выпустят.

[Кимури]

Adrilll, жена Трандуила уж точно не Феанор и не Мириэль.

[Adrilll]

Кимури, законы и обычаи эльдар дарят фикрайтеру прекрасную возможность канонично избавиться от его жены, если возникнет такая нужда, просто-напросто наделив ее нежеланием выходить из Мандоса, например, если ее смерть была слишком мучительна. Поскольку мы ничего не знаем о ее характере из канона, то возможны и другие варианты, это как уж "законы и обычаи" повертеть фантазии хватит. Там много всякой радости.

[Кимури]

Но Трандуил в Средиземье об этом знать не может и не узнает, пока не приедет и не спросит.

[Adrilll]

Кимури, как написано у профессора, если феа не желает покидать Чертоги, то супружество признается недействительным, и Намо сообщает об этом оставшейся в живых стороне