Название: Лас-Мирион
Автор: Белка Челли
Персонажи: Леголас, Трандуил, его супруга и другие члены семьи (в воспоминаниях)
Категория: джен
Жанр: джен
Рейтинг: G
Краткое содержание: В разгар весны, когда все вокруг цветет, Леголас находит в книге засушенный старый цветок. Разумеется, мальчику любопытно узнать, что это значит!
читать дальше
Ландышевая поляна убегала вперед по склону, чуть приподнимаясь, вся усеянная жемчужными капельками цветов… В тенистой прохладе темно-зеленых листьев по краям, там, под деревьями, где, отступая от темных серовато-серебристых стволов, отдыхала прозрачная тень, длинные белые снизки тоже казались серебряными, словно вышитыми по зеленому атласу гладкой листвы. В середине, щедро залитой солнцем, нагретые травы были ярко-зеленые, почти золотистые от солнца, густо обрызганные молочно-белым – и нежная белизна ландышей здесь казалась теплее, мягче, даже запах их был чуть-чуть другой, там, под деревьями – чуть прохладнее, сдержаннее, здесь – веселее и ярче. Ландышевая поляна убегала вверх, к подножиям древних высоких вязов, взбиралась, роняя белые капли цветов, по выпирающим из дерна узловатым замшелым корням, ныряла между деревьями, уходя в глубину, сливалась с ярко-зеленым, чуть позолоченным мхом.
Не было ни ветерка. Ни шороха – только густой слитный пчелиный гул над поляной, да изредка низкий, тяжелый даже на слух, как на ощупь, звук пролетающего на своих жестких крыльях жука. Воздух, золотистый, пронизанный солнцем, напитанный запахами цветущей весны – казалось, потрогать можно, подставь ладошку – и спустятся на нее горячие солнечные лучи. Даже кожаная обложка книги нагрелась на солнышке. Эльфенок переложил свою ношу в другую руку, легко и осторожно ступая среди цветов, чтобы не помять, не задеть ненароком.
Между деревьев ландышей росло уже гораздо меньше, можно было идти свободно, постепенно поляна и вовсе истаяла, ландышевые листья сменились сплошной травой, а вскоре и вовсе травой вперемешку с залежавшимися старыми листьями. Все больше стала попадаться всякая сушь, ломаные ветки, валежник и серый лишай, здесь лес уже был темным, мертвеющим, несмотря на солнце, все-таки пробивающееся сквозь спутанные друг с другом кроны. Леголас прибавил шагу; не то чтобы он боялся, просто такие места – он уже успел заучить – лучше было миновать как можно скорее. Чаща сгустилась, пошел уже бурелом и завалы, которые приходилось обходить (перелезть через верх пожалуй бы вышло быстрее, но Леголасу не хотелось шуметь), а затем снова начал появляться свежий подлесок, застоявшийся запах сушняка и лишайника сменился сначала чистым запахом зелени, а там, вдруг – резкой цветочной сладостью.
Леголас осторожно отвел ветку, прячась за кустами. Так оно и есть, не ошибся: среди серебристо-белой и зеленой пестряди цветущих рябин виднелись зеленые с серебром шелка и длинные светлые волосы. Эльфенок пониже пригнулся, совсем притих, набирая в грудь воздуха…
- ГРРРРррр-ррррыррррр!!!
- Ой-ё! Караул, хищник!
Мальчишка звонко рассмеялся на бегу, и Трандуил расхохотался, торопливо спрятав в карман книжку, свесился с дерева, раскрывая объятья навстречу сыну, чтобы скорей подхватить его.
Пахло в рябиновой роще – так густо, так сладко, будто в воздухе был разлит сладкий-пресладкий, и вместе с тортом, праздничный чай. И это еще при том, что далеко не все деревья цвели, только стройные и молоденькие, каких было немного, а на стареющих, узловатых, где уже кое-где трескалась, где-то вздувалась рубцами кора, едва-едва нашлось бы по одной невеликой кисточке, редко две, а где даже и ни одной. И только одна самая старая рябина, древняя даже, вросшая в землю могучими корнями, кряжистая, совсем непохожая на обычные тонкие деревца, раздваивающаяся примерно на высоте эльфийского роста, вся была усыпана тяжелыми белоснежными гроздьями. И такие же гроздья – белым бисером и серебром – рассыпались по бледно-зеленому шелку. Король Лихолесья чуть подвинулся, чтобы наследник устраивался поудобнее.
- А ты делаешь успехи, - одобрительно заметил он. – Я почуял тебя только у бурелома.
- А я тебя увидел от ландышевой поляны! – похвастался Леголас.
Трандуил улыбнулся:
- Похоже, у нас растет самый зоркий эльф в Средиземье! Может, не так и ошиблись лорды северных кланов, что давеча всё называли тебя Зоркий Глаз вместо Зеленый Лист? А? – Трандуил шутливо заложил сыну за ухо веточку цветущей рябины. Чуть нахмурился, посмотрев на объемную книгу в руках у Леголаса.
- Сын, я же просил тебя, чтобы ты не выносил хроники из дворца.
- Ну ада… - эльфенок потупился, зарозовев, взглянул снизу из-под ресниц полувиновато-полупросительно. – Ну интересно же… а тут так хорошо, солнышко, и цветы цветут, а в библиотеке скучно. Ну адааа… ты же тоже сам, - Леголас движением головы указал туда, где под расшитым шелком ясно угадывались очертания небольшого, в ладонь, но толстого томика.
- Я, в отличие от тебя, различаю, что следует делать, а что нет, - король, полулежа в развилке дерева, холодно посмотрел на сына, но, впрочем, сразу смягчился. – Ну ладно, но все-таки очень, - он подчеркнул голосом слово «очень», - прошу тебя: в следующий раз можешь брать в лес какие угодно книги, но только не те, что стоят на закрытой полке. И особенно этот том.
- Ага… хорошо, ада. Больше не буду, - эльфенок послушно кивнул, и тотчас же оживленно затараторил. – А почему только не этот? Ада, а я знаю почему! Вот поэтому, да? Ада, а почему он тут лежит?
Леголас протянул отцу раскрытую примерно на середине книгу. Трандуилу не было даже нужды смотреть, где именно – он и без того знал. Там, где между пергаментных страниц был заложен засушенный ярко-красный цветок.
- Ада, а что это? А как он называется? Я такого никогда не видел!
Трандуил, медля с ответом, рассматривал цветок… вспоминая. Кончиками пальцев, легко-легко, провел по смятому лепестку, точно гладя… Сухой цветок алел на выцветшем старом пергаменте, желтоватом, исписанном мирквудскими чернилами, когда-то они были почти черными, но от времени, тускнея, все больше начинали отсвечивать зеленью. Он был никак не моложе записей и страниц – и все-таки, даже высушенный, как ни странно, не утратил яркого цвета, округлые лепестки, сейчас сложенные и примятые, похожи были на лоскутки тонкого шелка, и ясно было, что только что сорванный он полыхал, как огонь.
- И неудивительно. На синдарине цветок этот называется куинрин, а по-нашему – Живая Память, или Кровь Жизни на северном диалекте. В дни поминовения его приносят на могилы, а еще влюбленные дарят его друг другу в знак помолвки. У эльдар на свадьбах принято дарить самоцветы, а у лесных эльфов – цветы. Впрочем, в наши времена отчего-то мало играется свадеб… с тех пор, как Тень опустилась на Ласгален. И с тех же пор цветы эти сделались редкостью, последний видели за несколько лет до твоего рождения. Нет, это не этот. Этот несколько старше, - Трандуил чуть улыбнулся, Леголас не мог понять, что же было в этой улыбке, печаль или нежность… быть может, и то, и то. – Что же до того, почему он заложен именно здесь… ты же прочел, о чем рассказывается на этих страницах?
- О Войне Последнего Союза. Здесь как раз самый конец.
Трандуил подвинул сыну раскрытую книгу, и эльфенок начал читать вслух, с того места, куда упал взгляд, чуть-чуть запинаясь, потому что хроника была написана на старом синдарине:
-«…в той же битве пал доблестный вождь Эйринсил, сражаясь на ступенях у главной башни». Ада, а почему здесь написано «вождь», а не «лорд»?
Трандуил усмехнулся:
- Твой дед был отменно упрямым эльфом! Он присягнул королю Ороферу, но так и не пожелал принять титул лорда, требовал, чтобы его по-прежнему именовали вождем, как главу своего клана. Мне только кажется, или ты и в самом деле пошел в него, а? Никто другой столько не возражал королю на советах. Но Эйринсил привел своих воинов, одетых в коричневое и зеленое, и воины рода храбро бились, и в тот день многие пали из них. И Эйринсил, Ветер В Чаще, славнейший из старых вождей, рожденный прежде Луны и Солнца, пал, сражаясь плечом к плечу со своим королем. Оба твоих деда, Леголас, погибли в одной битве… - Трандуил помолчал, слушая тишину леса. Сладко пахли гроздья цветущей рябины, и черно-желтые пчелы, жужжа, кружились над травами и цветами. – А о чем в хронике говорится дальше?
- А дальше я еще не успел, - чуть-чуть смущенно признался эльфенок.
- А зря. Потому что тогда не потребовалось бы объяснений… почему цветок лежит именно здесь, и почему конец 3441-го года записан так тесно, мелкими рунами, чтобы следующая запись началась на этом же развороте. Но что ж. Прочитать ты еще успеешь, раз ты теперь это делаешь хорошо – а я лучше покажу тебе, чем читать по книгам.
Государь ссадил ребенка на землю, передал ему книгу и спрыгнул за ним следом.
С холма они спускались по другой стороне, но скоро тоже попали в полосу омертвелого леса, здесь даже, кажется, шире. Сюда маленький принц в одиночку не добирался, и здесь всё казалось еще более темным и мрачным, но Трандуил, в бледно-зеленых шелках, вышитых серебром, уверенно вел вперед, перешагивая через корни, и Леголас, в коричневом и ярко-зеленом, шагал за отцом, не отставая. Серые, в лишайнике и редких плетях вьюна, стволы то сходились, то расходились, где-то протяжно проскрипела сухая сосна, и лес наконец сделался реже, можно было угадать, что здесь когда-то была поляна. Трандуил замедлил шаг, потом и вовсе остановился, молча во что-то всматриваясь, словно бы присматриваясь или вспоминая. И, пройдя мимо спутавшихся между собой, совсем без листвы, кустов, отвалил в сторону здоровенную корягу и опустился на землю, аккуратно разгреб ладонями труху и старые листья. Леголас плюхнулся на корточки рядом:
- Что тут, ада? Это он самый? Живая Память?
Изогнутый, на вид выглядящий очень твердым и одеревенелым, коричневый корешок чуть-чуть виден был из земли, и от него отходили пара зеленых стеблей, совсем небольших, не длиннее мизинца, хотя и с листьями, такими же мелкими и тускловатыми.
- Корень, - удовлетворенно сказал Трандуил. – Куинрин – растение очень стойкое, давно не цветет, лет уж побольше ста, но корень все еще живой.
Он снова помолчал, вспоминая, и Леголас не торопил его, понимая, что сейчас не надо, хотя и с нетерпением ждал рассказа.
- Я возвращался от Барад-Дура… - наконец медленно заговорил Ороферион. – Возвращался с войны. Я вез с собою отца, и я не знал, что мне делать теперь, как править. Отца твоей матери похоронили там же, вместе со всеми павшими с ним, под курганом неподалеку от места сражения, и я не знал, как мне сказать ей об этом, и что мне сказать ей. Наверное, тогда я был еще не очень хороший король и не всегда умел найти именно то, что надлежит сказать. Мы похоронили короля Орофера, как подобает его сану и доблести, и, как подобало, оплакали и помянули павших героев и почтили живых. Твоя мать тоже сидела на том пиру, под траурным покрывалом, в коричневом и зеленом, и я говорил там все подобающие слова, но так и не сумел найти отдельных слов для нее, и мне казалось, что тень легла между нами.
Тень висела надо мною, тень горя и смерти. Я бродил по лесу, в одиночестве, тогда была такая же весна, как сейчас, так же цвели ландыши, и рябины, и дикая слива, и многие другие, каких нынче не встретишь, и воздух был таким, что можно было пить его, как вино, пчелы и бабочки летали повсюду, и мало кто из них летал в одиночку, и пели птицы, и даже ландыши, казалось, цветут не просто так, а клонят головки друг к другу. Тогда, после войны, так много игралось свадеб, так бывает всегда после войн, когда смерть уходит, забрав свое, тогда, после смерти, так жаждалось, так хотелось жизни! Там же, в лесу, мы случайно столкнулись с твоей матерью. Она так же бродила одна по лесу, как я, и над нею висела такая же тень, как надо мною. Она мне что-то сказала… я что-то сказал ей в ответ… и как-то получилось само собою, что я ей всё сказал, попросту рассказал обо всем, про ее отца, про своего, про всё, что там было. И две наши тени слились в одну и рассеялись.
Мы с твоей мамой бродили по лесу, наверное, целый день, и говорили между собою, и к вечеру вышли вдвоем на поляну, где цвели куинрины…
- Я понял! – маленький Леголас радостно подскочил, схватив отца за рукав. – И тогда ты подарил маме этот цветок, и вы с мамой поженились… то есть помолвились!
- Обручились, - с улыбкой поправил Трандуил. – Поженились мы, разумеется, спустя некоторое время. Конечно, нам не терпелось сделать это как можно скорее, но королевские свадьбы – это дело не быстрое. Но именно в тот день я впервые назвал твою мать Лас-Мирион.
Трандуил поднялся, метнув по листве серебристо-зеленым шелком. И по-мужски подмигнул сыну:
- Теперь-то ты догадываешься, о чем рассказывается на второй странице?
Примечание.
Цветок куинрин, равно как и связанные с ним обычаи – полностью выдумка автора.
Имена Трандуиловой жены и тестя также вымышлены.
Автор: Белка Челли
Персонажи: Леголас, Трандуил, его супруга и другие члены семьи (в воспоминаниях)
Категория: джен
Жанр: джен
Рейтинг: G
Краткое содержание: В разгар весны, когда все вокруг цветет, Леголас находит в книге засушенный старый цветок. Разумеется, мальчику любопытно узнать, что это значит!
читать дальше
Ландышевая поляна убегала вперед по склону, чуть приподнимаясь, вся усеянная жемчужными капельками цветов… В тенистой прохладе темно-зеленых листьев по краям, там, под деревьями, где, отступая от темных серовато-серебристых стволов, отдыхала прозрачная тень, длинные белые снизки тоже казались серебряными, словно вышитыми по зеленому атласу гладкой листвы. В середине, щедро залитой солнцем, нагретые травы были ярко-зеленые, почти золотистые от солнца, густо обрызганные молочно-белым – и нежная белизна ландышей здесь казалась теплее, мягче, даже запах их был чуть-чуть другой, там, под деревьями – чуть прохладнее, сдержаннее, здесь – веселее и ярче. Ландышевая поляна убегала вверх, к подножиям древних высоких вязов, взбиралась, роняя белые капли цветов, по выпирающим из дерна узловатым замшелым корням, ныряла между деревьями, уходя в глубину, сливалась с ярко-зеленым, чуть позолоченным мхом.
Не было ни ветерка. Ни шороха – только густой слитный пчелиный гул над поляной, да изредка низкий, тяжелый даже на слух, как на ощупь, звук пролетающего на своих жестких крыльях жука. Воздух, золотистый, пронизанный солнцем, напитанный запахами цветущей весны – казалось, потрогать можно, подставь ладошку – и спустятся на нее горячие солнечные лучи. Даже кожаная обложка книги нагрелась на солнышке. Эльфенок переложил свою ношу в другую руку, легко и осторожно ступая среди цветов, чтобы не помять, не задеть ненароком.
Между деревьев ландышей росло уже гораздо меньше, можно было идти свободно, постепенно поляна и вовсе истаяла, ландышевые листья сменились сплошной травой, а вскоре и вовсе травой вперемешку с залежавшимися старыми листьями. Все больше стала попадаться всякая сушь, ломаные ветки, валежник и серый лишай, здесь лес уже был темным, мертвеющим, несмотря на солнце, все-таки пробивающееся сквозь спутанные друг с другом кроны. Леголас прибавил шагу; не то чтобы он боялся, просто такие места – он уже успел заучить – лучше было миновать как можно скорее. Чаща сгустилась, пошел уже бурелом и завалы, которые приходилось обходить (перелезть через верх пожалуй бы вышло быстрее, но Леголасу не хотелось шуметь), а затем снова начал появляться свежий подлесок, застоявшийся запах сушняка и лишайника сменился сначала чистым запахом зелени, а там, вдруг – резкой цветочной сладостью.
Леголас осторожно отвел ветку, прячась за кустами. Так оно и есть, не ошибся: среди серебристо-белой и зеленой пестряди цветущих рябин виднелись зеленые с серебром шелка и длинные светлые волосы. Эльфенок пониже пригнулся, совсем притих, набирая в грудь воздуха…
- ГРРРРррр-ррррыррррр!!!
- Ой-ё! Караул, хищник!
Мальчишка звонко рассмеялся на бегу, и Трандуил расхохотался, торопливо спрятав в карман книжку, свесился с дерева, раскрывая объятья навстречу сыну, чтобы скорей подхватить его.
Пахло в рябиновой роще – так густо, так сладко, будто в воздухе был разлит сладкий-пресладкий, и вместе с тортом, праздничный чай. И это еще при том, что далеко не все деревья цвели, только стройные и молоденькие, каких было немного, а на стареющих, узловатых, где уже кое-где трескалась, где-то вздувалась рубцами кора, едва-едва нашлось бы по одной невеликой кисточке, редко две, а где даже и ни одной. И только одна самая старая рябина, древняя даже, вросшая в землю могучими корнями, кряжистая, совсем непохожая на обычные тонкие деревца, раздваивающаяся примерно на высоте эльфийского роста, вся была усыпана тяжелыми белоснежными гроздьями. И такие же гроздья – белым бисером и серебром – рассыпались по бледно-зеленому шелку. Король Лихолесья чуть подвинулся, чтобы наследник устраивался поудобнее.
- А ты делаешь успехи, - одобрительно заметил он. – Я почуял тебя только у бурелома.
- А я тебя увидел от ландышевой поляны! – похвастался Леголас.
Трандуил улыбнулся:
- Похоже, у нас растет самый зоркий эльф в Средиземье! Может, не так и ошиблись лорды северных кланов, что давеча всё называли тебя Зоркий Глаз вместо Зеленый Лист? А? – Трандуил шутливо заложил сыну за ухо веточку цветущей рябины. Чуть нахмурился, посмотрев на объемную книгу в руках у Леголаса.
- Сын, я же просил тебя, чтобы ты не выносил хроники из дворца.
- Ну ада… - эльфенок потупился, зарозовев, взглянул снизу из-под ресниц полувиновато-полупросительно. – Ну интересно же… а тут так хорошо, солнышко, и цветы цветут, а в библиотеке скучно. Ну адааа… ты же тоже сам, - Леголас движением головы указал туда, где под расшитым шелком ясно угадывались очертания небольшого, в ладонь, но толстого томика.
- Я, в отличие от тебя, различаю, что следует делать, а что нет, - король, полулежа в развилке дерева, холодно посмотрел на сына, но, впрочем, сразу смягчился. – Ну ладно, но все-таки очень, - он подчеркнул голосом слово «очень», - прошу тебя: в следующий раз можешь брать в лес какие угодно книги, но только не те, что стоят на закрытой полке. И особенно этот том.
- Ага… хорошо, ада. Больше не буду, - эльфенок послушно кивнул, и тотчас же оживленно затараторил. – А почему только не этот? Ада, а я знаю почему! Вот поэтому, да? Ада, а почему он тут лежит?
Леголас протянул отцу раскрытую примерно на середине книгу. Трандуилу не было даже нужды смотреть, где именно – он и без того знал. Там, где между пергаментных страниц был заложен засушенный ярко-красный цветок.
- Ада, а что это? А как он называется? Я такого никогда не видел!
Трандуил, медля с ответом, рассматривал цветок… вспоминая. Кончиками пальцев, легко-легко, провел по смятому лепестку, точно гладя… Сухой цветок алел на выцветшем старом пергаменте, желтоватом, исписанном мирквудскими чернилами, когда-то они были почти черными, но от времени, тускнея, все больше начинали отсвечивать зеленью. Он был никак не моложе записей и страниц – и все-таки, даже высушенный, как ни странно, не утратил яркого цвета, округлые лепестки, сейчас сложенные и примятые, похожи были на лоскутки тонкого шелка, и ясно было, что только что сорванный он полыхал, как огонь.
- И неудивительно. На синдарине цветок этот называется куинрин, а по-нашему – Живая Память, или Кровь Жизни на северном диалекте. В дни поминовения его приносят на могилы, а еще влюбленные дарят его друг другу в знак помолвки. У эльдар на свадьбах принято дарить самоцветы, а у лесных эльфов – цветы. Впрочем, в наши времена отчего-то мало играется свадеб… с тех пор, как Тень опустилась на Ласгален. И с тех же пор цветы эти сделались редкостью, последний видели за несколько лет до твоего рождения. Нет, это не этот. Этот несколько старше, - Трандуил чуть улыбнулся, Леголас не мог понять, что же было в этой улыбке, печаль или нежность… быть может, и то, и то. – Что же до того, почему он заложен именно здесь… ты же прочел, о чем рассказывается на этих страницах?
- О Войне Последнего Союза. Здесь как раз самый конец.
Трандуил подвинул сыну раскрытую книгу, и эльфенок начал читать вслух, с того места, куда упал взгляд, чуть-чуть запинаясь, потому что хроника была написана на старом синдарине:
-«…в той же битве пал доблестный вождь Эйринсил, сражаясь на ступенях у главной башни». Ада, а почему здесь написано «вождь», а не «лорд»?
Трандуил усмехнулся:
- Твой дед был отменно упрямым эльфом! Он присягнул королю Ороферу, но так и не пожелал принять титул лорда, требовал, чтобы его по-прежнему именовали вождем, как главу своего клана. Мне только кажется, или ты и в самом деле пошел в него, а? Никто другой столько не возражал королю на советах. Но Эйринсил привел своих воинов, одетых в коричневое и зеленое, и воины рода храбро бились, и в тот день многие пали из них. И Эйринсил, Ветер В Чаще, славнейший из старых вождей, рожденный прежде Луны и Солнца, пал, сражаясь плечом к плечу со своим королем. Оба твоих деда, Леголас, погибли в одной битве… - Трандуил помолчал, слушая тишину леса. Сладко пахли гроздья цветущей рябины, и черно-желтые пчелы, жужжа, кружились над травами и цветами. – А о чем в хронике говорится дальше?
- А дальше я еще не успел, - чуть-чуть смущенно признался эльфенок.
- А зря. Потому что тогда не потребовалось бы объяснений… почему цветок лежит именно здесь, и почему конец 3441-го года записан так тесно, мелкими рунами, чтобы следующая запись началась на этом же развороте. Но что ж. Прочитать ты еще успеешь, раз ты теперь это делаешь хорошо – а я лучше покажу тебе, чем читать по книгам.
Государь ссадил ребенка на землю, передал ему книгу и спрыгнул за ним следом.
С холма они спускались по другой стороне, но скоро тоже попали в полосу омертвелого леса, здесь даже, кажется, шире. Сюда маленький принц в одиночку не добирался, и здесь всё казалось еще более темным и мрачным, но Трандуил, в бледно-зеленых шелках, вышитых серебром, уверенно вел вперед, перешагивая через корни, и Леголас, в коричневом и ярко-зеленом, шагал за отцом, не отставая. Серые, в лишайнике и редких плетях вьюна, стволы то сходились, то расходились, где-то протяжно проскрипела сухая сосна, и лес наконец сделался реже, можно было угадать, что здесь когда-то была поляна. Трандуил замедлил шаг, потом и вовсе остановился, молча во что-то всматриваясь, словно бы присматриваясь или вспоминая. И, пройдя мимо спутавшихся между собой, совсем без листвы, кустов, отвалил в сторону здоровенную корягу и опустился на землю, аккуратно разгреб ладонями труху и старые листья. Леголас плюхнулся на корточки рядом:
- Что тут, ада? Это он самый? Живая Память?
Изогнутый, на вид выглядящий очень твердым и одеревенелым, коричневый корешок чуть-чуть виден был из земли, и от него отходили пара зеленых стеблей, совсем небольших, не длиннее мизинца, хотя и с листьями, такими же мелкими и тускловатыми.
- Корень, - удовлетворенно сказал Трандуил. – Куинрин – растение очень стойкое, давно не цветет, лет уж побольше ста, но корень все еще живой.
Он снова помолчал, вспоминая, и Леголас не торопил его, понимая, что сейчас не надо, хотя и с нетерпением ждал рассказа.
- Я возвращался от Барад-Дура… - наконец медленно заговорил Ороферион. – Возвращался с войны. Я вез с собою отца, и я не знал, что мне делать теперь, как править. Отца твоей матери похоронили там же, вместе со всеми павшими с ним, под курганом неподалеку от места сражения, и я не знал, как мне сказать ей об этом, и что мне сказать ей. Наверное, тогда я был еще не очень хороший король и не всегда умел найти именно то, что надлежит сказать. Мы похоронили короля Орофера, как подобает его сану и доблести, и, как подобало, оплакали и помянули павших героев и почтили живых. Твоя мать тоже сидела на том пиру, под траурным покрывалом, в коричневом и зеленом, и я говорил там все подобающие слова, но так и не сумел найти отдельных слов для нее, и мне казалось, что тень легла между нами.
Тень висела надо мною, тень горя и смерти. Я бродил по лесу, в одиночестве, тогда была такая же весна, как сейчас, так же цвели ландыши, и рябины, и дикая слива, и многие другие, каких нынче не встретишь, и воздух был таким, что можно было пить его, как вино, пчелы и бабочки летали повсюду, и мало кто из них летал в одиночку, и пели птицы, и даже ландыши, казалось, цветут не просто так, а клонят головки друг к другу. Тогда, после войны, так много игралось свадеб, так бывает всегда после войн, когда смерть уходит, забрав свое, тогда, после смерти, так жаждалось, так хотелось жизни! Там же, в лесу, мы случайно столкнулись с твоей матерью. Она так же бродила одна по лесу, как я, и над нею висела такая же тень, как надо мною. Она мне что-то сказала… я что-то сказал ей в ответ… и как-то получилось само собою, что я ей всё сказал, попросту рассказал обо всем, про ее отца, про своего, про всё, что там было. И две наши тени слились в одну и рассеялись.
Мы с твоей мамой бродили по лесу, наверное, целый день, и говорили между собою, и к вечеру вышли вдвоем на поляну, где цвели куинрины…
- Я понял! – маленький Леголас радостно подскочил, схватив отца за рукав. – И тогда ты подарил маме этот цветок, и вы с мамой поженились… то есть помолвились!
- Обручились, - с улыбкой поправил Трандуил. – Поженились мы, разумеется, спустя некоторое время. Конечно, нам не терпелось сделать это как можно скорее, но королевские свадьбы – это дело не быстрое. Но именно в тот день я впервые назвал твою мать Лас-Мирион.
Трандуил поднялся, метнув по листве серебристо-зеленым шелком. И по-мужски подмигнул сыну:
- Теперь-то ты догадываешься, о чем рассказывается на второй странице?
Примечание.
Цветок куинрин, равно как и связанные с ним обычаи – полностью выдумка автора.
Имена Трандуиловой жены и тестя также вымышлены.
@темы: Фанфикшн
-
-
22.05.2015 в 15:24красота какая.
А про совсем маленького Леголаса у вас ничего нет?...
-
-
22.05.2015 в 21:40А про совсем маленького Леголаса у вас ничего нет?...
как же не быть!
Про самого маленького, годик примерно, вот: www.diary.ru/~mirk-wood/p198288539.htm
-
-
22.05.2015 в 22:46-
-
22.05.2015 в 22:50